уже в готовом, ставшем классовом обществе, где боги приобретают облик грозных владык, правящих миром и распоряжающихся судьбами людей. Соответственно изменяется характер культа. Целью обрядовых действий становится умилостивление богов.

Образование крупных централизованных деспотий находит отражение в выделении из среды более или менее равных божеств верховного бога. Логическим завершением движения в этом направлении является монотеизм. Возникновение вначале политеизма, а затем монотеизма сопровождается все большим обособлением сверхъестественного мира от естественного. Если демоны чаще всего живут рядом с людьми, то боги все больше отделяются от них. Их обителью становится небо. Все более отчетливо осознается грань между естественным и сверхъестественным, что, в частности, выражается в появлении понятия о чуде.

Но за обрисованным выше изменением религии скрывается неизмеримо более глубокая ее перестройка, связанная с метаморфозой ее корней. Если до возникновения классового общества главным источником религии было практическое бессилие человека перед слепой необходимостью природы, то с расколом общества на классы основным ее корнем все в большей степени становится практическое же бессилие людей, но теперь уже перед слепой необходимостью общественного развития.

Власть слепых сил общества проявлялась по-разному. Прежде всего, она, так же как и власть слепой необходимости природы, находила свое проявление в зависимости судьбы каждого отдельного человека от неподдающегося его контролю стечения обстоятельств, от игры случайностей. В первобытном обществе над человеком господствовали, прежде всего, случайности природы. В классовом обществе на первый план выдвинулись случайности, источником которых является структура общества.

«Страх перед слепой силой капитала, — писал В.И. Ленин, обращаясь к вопросу о причине существования религии при капитализме, — которая слепа, ибо не может быть предусмотрена массами народа, которая на каждом шагу жизни пролетария и мелкого хозяйчика грозит принести ему и приносит „внезапное“, „неожиданное“, „случайное“ разорение, гибель, превращение в нищего, в паупера, в проститутку, голодную смерть, — вот тот корень современной религии, который, прежде всего, и больше всего должен иметь в виду материалист…»[624]

В докапиталистических классовых общественно-экономических формациях действуют иные общественные силы, но их проявление носит столь же слепой характер. Налоговый гнет, ростовщичество, произвол представителей господствующего класса, война могли поставить ведущего свое хозяйство крестьянина на грань голодной смерти, лишить его жены и детей, превратить в бездомного бродягу, бесправного раба, наконец, оборвать его жизнь.

Не следует полагать, что в классовом обществе случайности сказывались только на жизни представителей эксплуатируемых низов. В азиатских деспотиях любой самый высокопоставленный вельможа мог быть в любое время по произволу властителя лишен должности, богатства, брошен в тюрьму, лишен жизни. Но и сам деспот, столь легко распоряжавшийся судьбой своих подданных, всегда жил в вечном страхе перед изменами, заговорами. Действие слепых сил капитала могло привести и приводило к разорению не только мелкого хозяйчика, но и сравнительно крупного капиталиста. Изменение рыночной конъюнктуры в обстановке ожесточенной конкурентной борьбы ведет к тому, что одни предприниматели выигрывают, укрепляют свои позиции, другие — несут потери.

Описанная форма проявления слепых сил общества, взятая сама по себе, могла способствовать закреплению практических верований и обрядов, а также дальнейшему раздвоению мира в сознании людей, но не больше.

Во власти случайностей над каждым человеком находит свое проявление раскол общества на классы, из которых один присваивает труд другого. Но этот являвшийся следствием действия слепой необходимости общественного развития раскол общества проявлялся и непосредственно во взаимодействии классов, в столкновении классовых интересов. И, выступая в такой форме, власть слепой необходимости общественного развития привела в конечном счете к преобразованию внутренней структуры религии, к появлению в ней нового элемента — идеологии.

Хотя, как уже указывалось, судьба каждого представителя господствующего класса, взятого в отдельности, и зависела в определенной степени от игры случайностей, экономическое и вообще социальное положение этого класса, взятого в целом, было самым благоприятным. Его члены были избавлены от изнурительного физического труда, всегда имели не только все необходимое для жизни, но и нередко утопали в роскоши. Поэтому они были кровно заинтересованы в сохранении существующих порядков. Но для этого нужно было заставить людей, за счет труда которых они жили, смириться со своей участью.

Выгодный для господствующего класса образ поведения навязывался угнетенным, прежде всего, при посредстве государственной машины. Однако физического принуждения никогда не было достаточно, всегда нужно было принуждение духовное. И как средство последнего возникла идеология.

Если вполне сложившаяся наука существует в форме теорий, то вполне оформившаяся идеология — в форме учений. Соотношение теории и учения носит сложный характер. Не всякая теория есть учение. Это прежде всего относится к естественнонаучным теориям. Не всякое учение есть теория. Это относится, прежде всего, к религиозным учениям. В определенных случаях учение может быть одновременно и теорией и соответственно теория — учением. Но независимо от того, представляет собой учение теорию или не является ею, оно всегда представляет собой руководство к действию. Всегда представляя собой определенную программу поведения в обществе, диктуемую в антагонистических формациях классовыми интересами, всякое учение с неизбежностью должно включать в себя обоснование этой программы. Это обоснование является определенной интерпретацией общественных явлений, определенным их объяснением. Когда речь идет об идеологии господствующего класса, объяснение общественных явлений всегда представляет собой одновременно оправдание существующих порядков.

Программа поведения совсем не обязательно составляет особую часть учения, существующую рядом с интерпретацией общественных явлений. Истолкование общественных явлений всегда предполагает определенную их оценку. Давая ту или иную оценку общественным явлениям, учение тем самым определенным образом ориентирует человека. Оценивая явление как положительное, достойное всяческой похвалы, учение тем самым побуждает человека выступить в его защиту.

Первые учения возникли как учения религиозные. Они возникли в рамках религии как новая ее составная часть, наряду с практическими верованиями и обрядами. На ранних этапах эволюции религии классового общества религиозные учения обычно возникали как своеобразная «надстройка» над уже существующими практическими верованиями и обрядами. В качестве материала широко использовались существующие мифологические представления, и нередко сами идеи выступали в значительной степени в мифологической оболочке. Однако они никогда не сводились к мифологии и не всегда включали все мифы. В свою очередь и мифология могла и после возникновения учения сохранять по отношению к нему определенную самостоятельность.

* * *

Возникновение религиозного учения обычно оказывало огромное влияние на все остальные части религии. Оно имело своим следствием постепенное превращение религии из беспорядочного нагромождения самых разнообразных обрядов, верований, мифов в определенную систему. И эта система была тем более стройной, чем большую