— Уверяю вас, именно так я и поступлю, — сказал я. — Кроме того, возможно, я сочту необходимым выдвинуть обвинения против их предводителя.

— Черта с два! Эти доблестные солдаты помогли мне очистить землю от предателей! От Товиети! Вы не понимаете, сколько хорошего они сделали для нашей страны? Или вы сами один из убийц с желтыми шелковыми шнурками?

— Легат, — спокойно произнес я, — этот человек, судя по всему, не в себе. Он находится во владениях, куда доступ ему открыт только с моего разрешения. Возьми двух улан и выдвори его за пределы этих земель.

Легат Сегалл, поколебавшись, отсалютовал мне.

— Слушаюсь, сэр.

— Граф, у вас есть выбор, — продолжал я. — Вы покинете Ирригон по своей воле — или связанным и переброшенным через седло своего коня!

— Сукин сын! — воскликнул Праэн.

Однако, быстро сбежав вниз по ступеням, он взял у одного из солдат поводья гнедого жеребца. Вскочив в седло, брат Маран обернулся.

— Симабуанец, ты об этом еще пожалеешь! — бросил он. — Ты даже не представляешь себе, какое осиное гнездо растревожил!

Не дожидаясь ответа, он пришпорил коня, пуская его с места в галоп.

— Легат, помоги своим людям, — распорядился я и, спешившись, вошел в дом, не оглядываясь на Маран и Амиэль.

Маран отыскала меня в библиотеке.

— Я не могла поверить своим глазам! — воскликнула она. — Ты обращался с моим братом... с моим родным братом, словно с обыкновенным преступником!

— А он и есть преступник, — ответил я, стараясь сохранить спокойствие.

— Значит, ты забыл все клятвы и обеты и теперь считаешь себя вольным поступать так, как тебе заблагорассудится, — огрызнулась Маран.

Это переполнило чашу моего терпения.

— О каких клятвах вы говорите, миледи? — взорвался я. — Неужели вы полагаете, что я, женившись на вас, теперь обязан лизать задницу любому, кто носит фамилию Аграмонте? И должен закрывать глаза на преступления, совершенные вашим братцем? О каких клятвах идет речь? Я помню только клятву верности, данную императору, и брачный обет, который принес, беря вас в жены.

Эти клятвы я не нарушал и даже не помышлял нарушать. Напомню наш фамильный девиз: «Мы служим верно». А какой девиз семейства Аграмонте? «Мы поступаем так, как нам хочется»? Я прав, графиня? Именно это вы называете честью? В таком случае, если вы считаете, что фамилия Аграмонте каким-то образом дает вам право убивать невинных людей, я плюю на вашу честь, на ваше достоинство.

Маран, ты помнишь ту девочку? Вспомни и ребенка, которого потеряла. Как ты думаешь, дали ли несчастной матери погоревать, поплакать, прежде чем ей перерезал глотку твой ублюдок-брат?

Глаза Маран зажглись жестким холодом.

— Праэн назвал тебя сукиным сыном, — прошипела она. — Он был прав!

С этими словами она вихрем покинула библиотеку.

Мне пришлось подняться в нашу башню, чтобы переодеться. Дверь в спальню оказалась заперта. Амиэль притулилась на кровати в коридоре. Ее лицо осунулось, глаза распухли от слез. Мы не сказали друг другу ни слова. Зайдя в комнату, я взял все, что мне нужно, и вернулся в коридор. Амиэль посмотрела на запертую дверь спальни, потом на меня, и у нее снова навернулись слезы. У меня за спиной громко хлопнула дверь.

На следующий день начался Праздник Кукурузы. Крохотная деревенька рядом с Ирригоном была переполнена; вокруг нее было раскинуто множество шатров. Каждая деревня во владениях Аграмонте прислала по крайней мере по одному своему представителю; к тому же на праздник съехались сотни торговцев и лоточников. Собственно торжества начинаются на второй день; к танцам и затейливым блюдам переходят только после того, как завершится сев кукурузы. До тех пор пока зерна не брошены в борозды, есть можно только пресный хлеб и свежие овощи без соли; мясо и рыба запрещаются.

Только после того как зерна упадут в землю и прорицатели сотворят заклинания, извещая колдунов в других деревнях о том, что можно начинать сев, начнется настоящее веселье: пять дней застолий, танцев и праздника.

Что бы там ни думал император, наши обязанности были достаточно простыми. Мы должны были только прочесть молитву, прося богатого урожая, а затем нам предстояло стоять с важным и торжественным видом, пока уважаемый прорицатель приказывал девушке, выбранной за красоту и благочестие, бросить в землю первое зерно. Согласно вековой традиции, представители семейства Аграмонте весь первый день праздника проводили вместе со своими вассалами, поэтому через два часа после рассвета мы покинули Ирригон и направились в деревню.

Маран вела себя так, словно меня не существует, я отвечал ей тем же, а убитая Амиэль шла позади. Мы были в нарядных одеждах и без оружия. Однако было бы глупо идти навстречу толпе совершенно безоружным, поэтому я спрятал в рукаве кинжал, а в сумке на поясе страшную маленькую штуковину, подарок Кутулу. С виду это была одна рукоятка, однако при нажатии большим пальцем на кнопку из нее выскакивало длинное тонкое лезвие. Кроме того, со мной были Карьян, Свальбард, воин гигантского роста, не расстававшийся со мной с Кейта, и еще двое Красных Улан. Я подумал было о том, чтобы одеть их в ливреи Аграмонте, но у меня в душе все перевернулось при мысли о том, что честные солдаты облачатся в наряды убийц, поэтому уланы были в повседневной форме. Каждый спрятал за поясом кинжал.

Мы подошли к первым шатрам. Остановившись у одного торговца, я стал разглядывать игрушку — вырезанную из корня модель замка Ирригон. Вдруг послышались крики. Я вытянул шею, чтобы увидеть, в чем дело. Это был Праэн в сопровождении двух своих слуг! Я выругался вслух — мне казалось, у Праэна хватит ума не показываться в толпе в такой день. Но нет — он надменно восседал на породистом жеребце, пышно разодетый, с презрительной усмешкой на лице. И поблизости не было ни одного солдата.

Крики стали громче, в них явно слышалась злость, но Праэн, казалось, не замечал ничего вокруг. Он направил своего коня на толпу, намереваясь, как я понял, проехать через ярмарку прямо к полю. Гнилая дыня, взвившись в воздух, раскололась о зеленый шелковый колет Праэна Только сейчас заметив настроение крестьян, он, как истинный Аграмонте, сделал как раз то, чего никак нельзя было делать.

— Ах вы грязные свиньи! — крикнул Праэн, потрясая кулаком.

Послышался взрыв смеха, и в Праэна полетел камень. Он вскрикнул от боли, и тотчас же другой камень попал в его коня. Заржав, благородное животное осело на задние ноги. Праэн схватился за меч, но не успел он вытащить оружие из ножен, как один из крестьян, бросившись вперед, схватил его за ногу. Праэн попытался отбросить нападавшего, но не смог. Чтобы удержать равновесие, он взмахнул руками, роняя при этом меч. Обступившая толпа стащила его с коня. Озверевшие крестьяне взревели от восторга, размахивая кулаками и палками.

— Надо ему помочь! — воскликнула Маран, бросаясь вперед.