Я заметил в толпе троих человек — двух мужчин и женщину, — выкрикивающих приказания, старающихся навести порядок. У всех троих на шее висели желтые шелковые шнурки. Вдруг в грудь женщины вонзилась стрела; пронзительно вскрикнув, она упала.

— Умри, проклятая сука, — крикнула Маран.

Я улыбнулся. Но в толпе были и другие Товиети; держась за спинами других, они пытались успокоить крестьян.

Однако бунтовщики распалялись все больше и больше. Люди слонялись по замку, собирая добычу или круша все, что попадется под руку. Одни слуги погибли, другие благоразумно предпочли присоединиться к восставшим. Взломав запертый сарай, толпа вытащила оттуда приспешников Праэна. Крестьяне, узнав этих людей, буквально разорвали их на части. Надеюсь, смерть этих мерзавцев была медленной и мучительной. Через несколько минут из главного здания выволокли Вакомаги, нашего шерифа. Бедняге очень долго не давали вернуться на Колесо.

Воспользовавшись небольшой передышкой, я провел смотр нашим силам. Времени это заняло немного, и результаты оказались неутешительными. Помимо Амиэль, Маран, Карьяна, Свальбарда и двух улан в башне находились судомойка и лакей, зажигавший свечи. Оба слуги понятия не имели, что такое оружие, так что от них не было никакого толку.

— И что дальше? — спокойно произнесла Маран, вновь показывая, что она истинная Аграмонте.

— У нас есть еда, — сказал я, — и оружие.

— Надолго нам этого хватит?

— Придется расходовать запасы бережно.

— Чего можно ждать от этих негодяев? — спросила Амиэль.

— Скорее всего, они найдут лестницы, — сказал я. — Мы будем стрелять из луков в тех, кто полезет наверх.

— Ну а потом? — настаивала Амиэль.

— Потом они предпримут еще одну попытку, и мы снова их отбросим.

— Но в конечном счете верх одержат они? Подумав, я решил, что лучше быть честным.

— Возможно, — признал я. — Все зависит от того, есть ли до нас кому-нибудь дело. Если про наше существование вспомнят, нам пришлют помощь. А может быть, происходящее увидят с борта проплывающего мимо судна.

Я выглянул в окно, выходящее на реку. Водная гладь оставалась пустынной. Судомойка застонала.

— Пройдет два-три дня, прежде чем кто-то спохватится. Да к тому времени от нас останутся одни обглоданные косточки!

— Я им не дамся, — сказала Маран, поглаживая рукоятку кинжала. — Если дело дойдет до худшего, я отправлюсь на Колесо без посторонней помощи.

— Отлично, — подхватил я. — Мы не доставим мерзавцам этой радости.

Подойдя к Маран, я обнял ее за плечи. Она внутренне напряглась, и я поспешно отдернул руки.

С улицы донеслись громкие крики, и я осторожно выглянул в бойницу. Посреди двора стоял здоровенный верзила.

— Эй, Аграмонте! — крикнул он. — Смотрите, что у нас есть!

Он поднял руку, размахивая чем-то. Маран подошла к бойнице, но я оттолкнул ее назад, так как успел разглядеть, что держал в руке негодяй: мужской член и мошонку.

— Полагаю, теперь граф больше не сможет бесчестить наших женщин, а? — продолжал верзила. — Теперь все будет наоборот. Интересно, скольких мужчин сможет удовлетворить наша сухопарая графиня, прежде чем сойдет с ума? Ну а ее грудастая подружка — та, наверное, сможет принять всех!

Стоявший у соседнего окна Свальбард грубо выругался, и в воздухе просвистел дротик. Верзила попытался увернуться, но он оказался слишком неповоротливым — дротик попал ему в спину и пронзил насквозь. Я мог бы добить негодяя стрелой, но не стал мешать ему мучиться.

— А теперь они пойдут на приступ, — мрачно сказал я.

Но я ошибся. Негодяи пришли с огнем.

Первый пожар, возможно, возник совершенно случайно. Но как только Ирригон загорелся, никто не предпринял попыток бороться с огнем. Смех и злорадные крики только усилились, и я увидел, как бунтовщики бросают в костер все, что подвернется под руку.

Кое-что из этого «всего» еще шевелилось...

Рано или поздно огонь должен был навести кого-то на одну мысль. Так это и произошло. Первым увидел их Свальбард — крестьян, подтаскивающих к воротам замка связки хвороста. Мы перестреляли их из луков, но появились другие, осторожно крадущиеся вдоль стен.

Вскоре мне пришлось устыдиться своего высокомерного отношения к судомойке.

— Я не хочу сгореть заживо! — взвыла служанка и побежала на лестницу.

Подумав, что она хочет найти какое-то укромное местечко, я мысленно пожелал ей удачи. Возможно, когда двери прогорят насквозь и толпа ворвется в башню, бедную женщину не найдут.

Спустившись вниз, судомойка окликнула лакея, и тот неохотно побрел к ней. Через несколько минут слуги снова поднялись к нам. Они притащили с собой огромный котел. В котле что-то кипело и бурлило, и я вспомнил, как в старину осажденные поливали лезущего на стены врага кипящим маслом.

— Они нас поджарят, — весело воскликнула судомойка, — но сначала мы сварим их в кипящем щелоке, в котором я стираю белье!

Подойдя к окну, выходящему на ворота башни, служанка осторожно выглянула на улицу, а затем они с лакеем подняли котел на подоконник и опрокинули. Сгущающиеся сумерки огласилась пронзительными криками, и судомойка просияла от счастья.

— Это их остановит.

Остановило. На какое-то время. Но вскоре мне стало жарко; я почувствовал себя муравьем, на которого жестокий мальчишка направил солнечный луч, сфокусированный увеличительным стеклом. Сначала я унюхал дым, затем увидел его — в очаге, где заготовленные дрова вдруг начали чернеть, обугливаться, источать дым. Потом потянуло дымом откуда-то сверху; загорелись резные деревянные украшения на стенах, деревянные подсвечники и, наконец, балки перекрытий. Судя по всему, бунтовщики разыскали колдуна, и теперь он своим заклинанием обрушился на все деревянное, что было в башне.

Я крикнул улану, дежурившему снизу у двери, чтобы он поднимался к нам, и мы стали выбрасывать деревянную мебель на лестничную клетку.

— Знаете, сэр, — скорчил гримасу Карьян, — я мог бы остаться с полком в Юрее, и тогда ничего этого не произошло бы. По крайней мере со мной.

— Прохвост, ты никогда не теряешь присутствия духа, — заметил я.

Подойдя к Амиэль, я потрепал ее по плечу. Она приняла мои знаки внимания спокойно.

— У нас есть надежда?

— Разумеется, — заверил ее я. — Нет ничего, предопределенного заранее.

Я посмотрел на Маран, но ее глаза оставались холодными, в них не было прощения. Но я все же должен был предпринять последнюю попытку. Я подошел к ней.

— Если случится худшее, — тихим голосом спросил я, — неужели мы отправимся на Колесо врагами?