Надежды лейбористского правительства на то, что более тщательное экономическое планирование поможет модернизировать неконкурентную британскую промышленность, не оправдались. Власти потерпели поражение в двух ключевых моментах: им не удалось реформировать денежный рынок Сити и обеспечить гибкость трудовых отношений путем реформирования профсоюзов. У лейбористов были связаны руки, ведь они нуждались в деньгах профсоюзов и в их голосах на выборах. В 1967 г. Вильсону, чтобы защитить внешний платежный баланс Великобритании, пришлось прибегнуть к девальвации фунта. «Не важно, что фунт в вашем кармане подешевел», – отчаянно взывал премьер. Но девальвация деморализовала правительство. Целое десятилетие в экономической политике страны царили пассивность и пораженческие настроения.

Традиционный источник проблем Англии, Ирландия, оставалась незаживающей раной. В 1920-х гг. разделение страны привело к установлению в Ольстере правления протестантского большинства. В 1968 г. на смену католическому движению за гражданские права пришла ИРА (Ирландская республиканская армия), которая, по сути, развязала слабоинтенсивную войну против британской армии, войну, которая в той или иной мере продолжалась почти двадцать лет. К 1970 г. Северная Ирландия полностью погрузилась в вооруженный хаос. Кроме того, ИРА устраивала террористические акты уже на улицах Лондона. И сколько бы правительство ни старалось, оно, как и во времена Кромвеля, Вильгельма Оранского или Ллойд Джорджа, не могло найти выход из этой ирландской трясины. Властям предстояло искать этот выход еще долгих тридцать лет.

Кое-кто полагал, что перед Великобританией стоит иная угроза. В 1960-х гг. лейбористское правительство постепенно оставило старые имперские базы к востоку от Суэца, включая Малайю, Сингапур и, наконец, в 1967 г. Аден. Этот уход, казалось, ознаменовал конец влиянию Великобритании как мировой державы. Но от империи не так просто было избавиться. В 1968 г. правительство решило, что страна должна принять 50 000 членов семей существующих иммигрантов из Британского Содружества наций, которые прибыли в страну еще до ограничений 1962 г., хотя по результатам опроса общественного мнения 74 % респондентов высказались категорически против. Страстный оратор из партии консерваторов, Энох Пауэлл назвал это решение «безумием, совершенным безумием». «Как римлянин, я вижу Тибр, «что от пролитой пенится крови»[50]», – пророчил он. Эта демагогия в сочетании с яростным сопротивлением вступлению в Общий рынок переполнила чашу терпения его однопартийцев. Его исключение из партии неожиданно сблизило Пауэлла с воинствующими ольстерскими протестантами.

В 1970 г. консерваторы вернулись к власти под руководством пессимистичного бывшего главного парламентского партийного организатора Эдварда Хита. Экономическая политика стала теперь основной темой британской политики, в частности баланс власти между правительством и организованными трудящимися. Деятельность правительства Хита ознаменовала конец политики послевоенного консенсуса. Премьер объявил, что освободит рынки и ослабит контроль государства над коммунальным и частным секторами экономики, активно при этом побуждая к «холодному душу» вступления Великобритании в Европейское экономическое сообщество. В 1973 г. Великобритания была наконец принята в ЕЭС, что возобновило в стране дебаты об особых и непростых взаимоотношениях британцев с Европой, восходящих еще к временам Столетней войны. Правительство Хита, казалось, преследовали неудачи. Казначейству пришлось претворять в жизнь весьма непопулярное решение прежнего правительства о переводе денег в десятичную систему, отказавшись от столь любимой, но неудобной старой системы (12 пенсов в шиллинге и 20 шиллингов в фунте). Марш в защиту гражданских прав в Лондондерри был подавлен английскими парашютно-десантными войсками, открывшими огонь по безоружным католикам, что привело к гибели 13 человек, – этот день получил название «Кровавое воскресенье». Взлетевшие мировые цены на нефть спровоцировали виток инфляции и привели к яростным сражениям с профсоюзами. Хит был вынужден совершить поворот на 180 градусов, чтобы спасти компанию Rolls-Royce и других «хромых уток» – предприятия, оказавшиеся под угрозой банкротства, и тут его добила забастовка шахтеров.

Кабинет отреагировал в традиционном стиле, как все правительства на протяжении столетия. Столкнувшись с проблемами, он предпочел усилить контроль. В бюджетной сфере и в частном секторе экономики вводилась предусмотренная законодательством сложная политика регулирования доходов, подрывающая лозунги Хита о свободных рыночных отношениях и ведущая к дальнейшей дестабилизации обстановки, что особо сказалось на энергоснабжении. В декабре 1973 г. в стране вновь создалась ситуация, которую многие помнили со времен войны: трехдневная рабочая неделя в промышленности, длинные очереди на заправочных станциях, селективное отключение электроэнергии. Лондонские водители, которые испытывали весьма необычные ощущения, проезжая попеременно то по сверкающим огнями улицам, то в кромешной темноте, с иронией отмечали, что транспортный поток двигался гораздо свободнее на темных участках. В отчаянии горнякам повысили заработную плату на 35 %, обеспечив тем самым в последующие десять лет сокращение шахт почти в два раза.

В 1970-х гг. Британия окончательно лишилась уверенности в своих силах. Когда-то всемогущее правительство утратило способность управлять государством. Шрамы войны уже исчезли с городских улиц, но здания, которые возводились на месте прежних руин, едва ли были более привлекательными. Современная архитектура демонстрировала полное отсутствие чувства стиля. Обширные расчистки большей части центра Бирмингема, Манчестера и Ливерпуля лишили эти города привычных узнаваемых зданий, на смену им пришел мрачный городской пейзаж из бетона и асфальта. Так называемый «новый брутализм» домов-башен, торговых центров и стандартных многоквартирных домов выглядел мрачно и однообразно. Лондон едва удалось спасти от строительства «клетки» пересекающихся магистралей, которые проходили бы прямо через центр города – к северу от Риджентс-парка, – и от сноса значительной части Уайтхолла. Пока во многих городах Западной Европы, серьезно пострадавших во время войны, педантично восстанавливали городские центры в довоенном виде, английские архитекторы были скорее склонны подражать модернизму стран социалистического блока, где предпочитали расчищать развалины до основания и строить на их месте совершенно новые здания.

В феврале 1974 г. подавленный Хит объявил о досрочных выборах, вопрошая: «Кто станет управлять Британией?» После ожесточенных предвыборных дебатов электорат однозначно ответил: «Не вы». Лейбористское правительство возвращалось в тот год дважды, сначала с так называемым «подвешенным парламентом» (лейбористы победили, но не получили большинства в палате общин), а второй раз – с минимальным большинством. Однако они не могли предложить ничего нового, кроме повышения максимальной ставки подоходного налога до 83 % плюс 15 % на дивиденды – самая высокая ставка в послевоенный период. Экономическая ситуация в стране была откровенно критической. Правительство расходовало почти половину национального продукта. Инфляция составила 30 % при одновременном застое в экономике – феномен, известный как стагфляция. Какой бы ни была политика консенсуса, которой страна придерживалась начиная с 1945 г., у экономики просто не было средств ее оплачивать. Зарубежные комментаторы говорили о «чисто британском заболевании» и называли страну «европейским больным». В 1976 г. Вильсон передал свои полномочия на Даунинг-стрит, 10, своему старому коллеге по партии, полному энтузиазма Джеймсу Каллагану. Это единственный политик, который за свою карьеру занимал посты министра внутренних дел, министра иностранных дел, министра финансов и премьер-министра. «Когда я бреюсь по утрам, – мрачно сказал он как-то Вильсону, – то говорю себе, что, будь я моложе, эмигрировал бы». Правда, он добавил, что не знает куда.