Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто тебе рассказал о прошении?
— Судебный исполнитель. Судьи решили, что Лавери помешался рассудком: написал не прошение, а стишок. Стишок… — Лейза скривилась. — Козопасы…
Рэн кивком указал на бумагу:
— Белой костью отец назвал себя.
— Думаю, да.
— Пурпурный — цвет нашего дома. Непонятно, почему кровь. Наверное, он имел в виду свою казнь, на ней пролилась бы кровь рода.
— Наверное, — пожала плечами Лейза.
— Золотые крылья… Не знаю, как связать их с нашим гербом. Лебеди-то белые.
— Может, это верность и честь? Наш девиз?
— Верность и честь… Два крыла. — Рэн побарабанил пальцами по подлокотникам кресла. — Почему отца судило Знатное Собрание? Великих лордов судит только король.
— Король Осул умер.
— Надо было дождаться избрания короля! Новоизбранный король не начинает правление с казни. Он бы помиловал отца. Кто доверил его судьбу козопасам?
— Твой отец.
— Отец? — опешил Рэн.
Лейза села в кресло напротив него:
— Лавери находился в темнице. Меня стерегли как узницу. Я не понимала, что происходит, и была напугана. Королева Эльва приехала ко мне и сообщила, в чём обвинили твоего отца. Я, как и ты, возмутилась: «Великого лорда судит только король!» Она посмотрела на меня с сочувствием и сказала: «Репутация вашего дома подмочена. Вы не обладаете достаточной силой и поддержкой. Ваш сын не взойдёт на престол. Королём изберут Лагмера или Мэрита…»
Рэн стиснул подлокотники кресла:
— Зато отец остался бы жив!
Лейза жестом попросила его помолчать и продолжила:
— И Лагмеру, и Мэриту на тот момент исполнилось девять. Ты же понимаешь, что это значит? Королю назначили бы регента. Королева сказала: «Судить вашего мужа будет беспощадный регент, а не малолетний король. Либо…» — Лейза умолкла и пристально посмотрела на Рэна.
— Либо суд отложат до совершеннолетия короля, — закончил он фразу и прижал ладони к вискам. — Отец провёл бы в Башне Изменников много лет, а в итоге его всё равно казнили бы. Лагмеру и Мэриту чуждо милосердие.
— Перед тем как приехать ко мне, королева Эльва побывала в темнице. Лавери догадывался, какое будущее его ожидает. Он попросил Эльву сохранить корону для тебя и сказал, как это сделать.
Мать говорила ровным голосом, словно это произошло не с ней, а с кем-то другим. Её спокойствие задевало Рэна. Ведь речь шла о человеке, с которым она прожила семь лет. Неужели отец не заслужил хотя бы крупицы её сожаления, что его нет рядом?
— Я не знаю деталей, — продолжила Лейза. — Королева Эльва меня в них не посвящала. Одно я знаю точно: благодаря ей в королевстве двадцать лет не было короля.
Рэн потёр лицо. Услышанное не укладывалось в голове.
— Я считал её недалёкой и безвольной женщиной. А она — хитроумный паук. Под носом у всех сплести такую паутину! Почему она благоволила нам?
— Осул украл у твоего деда не только корону, но и возлюбленную.
— Эльва и мой дед любили друг друга?!
— Они были даже помолвлены.
Не справившись с волнением, Рэн вскочил и принялся ходить из угла в угол:
— Почему я раньше этого не знал?
— Потому что раньше ты задавал другие вопросы.
— Ты больше не виделась с моим отцом?
— Виделась. Накануне казни. В его последнюю ночь. Начальник темницы спросил, есть ли у него последнее желание. Лавери сказал: «Хочу женщину». Я пришла к нему под видом шлюхи.
Рэн налил себе вина. Пригубил кубок:
— Он хотел увидеть тебя?
Лейза улыбнулась:
— Да. Он не мог сказать прямо. Нас бы ограничили во времени. Подслушивали бы и подглядывали.
— Тебе опять посодействовала королева Эльва.
— А кто же ещё?
Допив вино, Рэн отставил бокал:
— О чём вы с ним говорили?
— Ни о чём.
— Мама!
— Мы занимались любовью.
— Всю ночь?
— Всю ночь.
Рэн подошёл к Лейзе и присел перед ней на корточки:
— Мама…
— О чём говорить с человеком, которого видишь последний раз в жизни? Просить прощения за то, что уже не важно? Мы наслаждались каждой минутой, отведённой нам в этом загаженном, заплёванном, прогнившем и прокисшем мире. Мы знали, что наше прошлое, будущее и настоящее оборвётся на рассвете, и остановили время.
— Ты любила моего отца.
— Я поняла это слишком поздно.
Рэн сжал руки матери:
— Ты его отравила?
— Нет. Нет! Я ушла, когда он спал.
— Хочешь сказать, что над ним сжалился кто-то другой?
— Он спал, — повторила Лейза.
Рэн провёл пальцами по её щеке:
— Он умер в тишине пьяным от счастья, а не под рёв оголтелой толпы на залитом кровью эшафоте. Спасибо тебе за это. — Поцеловал Лейзу в лоб и вернулся в кресло.
На стенах замерли тени. В камине потрескивали дрова. В окна таращилась луна. Женская Башня, стоящая неподалёку от королевской резиденции, тянулась к небу грязно-белой свечой. Завтра… Он увидит Янару завтра.
В двери постучали.
— К вам Святейший отец, — доложил караульный.
Рэн и Лейза переглянулись. Визит иерарха ночью ничего хорошего не сулил.
Войдя в гостиную, Святейший дважды поклонился и, сложив перед собой руки, спрятал ладони в рукава. Золотистые отблески свечей на серебряных кольцах расцветили его одеяние. И только капюшон, прикрывающий седую голову, оставался скорбно-чёрным.
— Вам тоже не спится? — спросил Рэн.
— Не спится, милорд… Не знаю, как вам сказать.
— Говорите как есть.
— Народные гулянья по случаю вашей коронации отменяются.
— Почему?
— Утром во всех молитвенных домах святые отцы проведут панихиду. Потом траурный ход пройдёт по улицам города. Это затянется до вечера.
Лицо Лейзы потемнело.
— Кто умер?
— Две сотни паломников. Они направлялись в Фамаль. Кстати, они шли по королевскому домену, по вашим