Ему не понравился холодный тон и требовательный взгляд. Желая направить беседу в шутливое русло, Киаран произнёс:

— Огласите весь список вариантов, миледи.

— Их только два. — Тон ничуть не потеплел, взгляд не сделался мягче.

Киаран стёр с лица игривое выражение:

— Друзья, леди Хилд.

— Это хорошо, — кивнула она и послала кобылу к закрытым городским воротам.

39

Двери открыла дородная женщина.

— Чего тебе, мальчик? — спросила она улыбаясь. Её голос утонул в смехе праздной толпы, заполонившей улицы города.

Гилан задохнулся от возмущения. Кто мальчик? Он?! К нему ещё никто так не обращался.

— Язык отморозил или дверью ошибся? — поинтересовалась женщина и перевела взгляд на мужика, поливающего сугроб струёй мочи. — А ну пошёл отсюдова! Пьянь трактирная! Совсем стыд потерял?

Гилан прокашлялся в кулак:

— Вы швея?

— Ну да, швея, — кивнула она. — Заходи, а то комнату выстудим.

Не дожидаясь, пока незваный гость переступит порог, схватила его за рукав, втянула в дом и закрыла дверь. Вмиг стало тихо.

Очередная наглость незнакомой тётки вызвала у Гилана желание достать нож и перерезать ей горло. Он затолкал ладонь под куртку и сжал в кулаке рукоять без гарды. Силясь успокоиться, пробежался взглядом по комнате. Мебель убогая, потолок низкий, в окнах пергамент, в воздухе запах горящего масла. На стенах углём нарисованы женские фигуры в нарядах.

— Мне велели забрать платье для вдовы.

— Тебя прислали из Фамальского замка? — уточнила швея.

— Оттуда.

— Чего ж Найла не пришла?

— Кто такая Найла?

Швея посмотрела с подозрением:

— Ты что ж, не знаешь, как зовут личную служанку вдовы?

— Не знаю. Зачем мне знать её имя?

— Может, ты и вдову не знаешь?

— Знаю. Леди Янара Мэрит.

— Это она прислала тебя за платьем? — допытывалась швея.

— Нет. В Женскую Башню мужчины не ходят. Меня попросил кастелян. А Найла, или как её там, не придёт. Служанкам запретили покидать замок. Не видите, что на улицах творится?

— Мне осталось пришить застёжки, — произнесла швея с сомнением в голосе. — Как платье будет готово, сама принесу.

— Коннетабль королевской гвардии приказал чужих в замок не впускать. Завтра коронация. Или вы не знаете, по какому случаю народ празднует?

Швея пожевала мясистые губы:

— Ладно. Приходи утром.

Гилан передёрнул плечами. Такое простое задание, а он не может с ним справиться. Вот же упёртая тётка!

— Мать короля пригласила вдову на ужин. И в чём пойдёт леди Янара? В платье монашки? Она не монашка!

Швея сдалась:

— Хорошо. Иди, погуляй чуток.

— Я здесь подожду, — сказал Гилан и сунул женщине в руку две медные монеты.

— Праня! — крикнула она. — Освободи лавку у жаровни! И принеси тряпку господину под сапоги. — Завязав на груди концы платка потуже, принялась раскладывать на столе чёрно-белое платье.

Гилан удивлённо хмыкнул. Ну и дела… За два медяка мальчик превратился в господина. Странный народец — эти горожане.

Наверху раздался грохот. То ли жильцы на втором этаже что-то уронили, то ли Праня расшибла лоб. Швея никак не отреагировала на шум. Значит, жильцы…

Из смежной комнаты выплыла круглолицая девушка. Сверкая лукавым прищуром, убрала со скамьи побитый молью кафтан, постелила на пол тряпку. Гилан снял берет и, расположившись у жаровни, уставился на тлеющие угли.

На столицу опускались сумерки. Кукловоды складывали на помостах декорации. Канатные плясуны сматывали канаты. Трактирные работники закатывали пустые бочки в склады. Из окон непотребных домов кричали шлюхи, зазывая клиентов. Праздная толпа растекалась ручьями по притонам и тавернам.

В жарко натопленной харчевне тускло горели грязные от нагара лампы. К ароматам еды примешивался запах подсыхающей одежды. На лестнице, ведущей к съёмным комнатам, шушукались продажные девки, ожидая, когда посетители набьют желудки и освободят руки. Мужики, вдоволь нахлебавшись дармового вина, с жадностью рвали зубами мясо, грызли кости, облизывали пальцы, блестящие от жира, и поглядывали на двух молоденьких девиц, приютившихся за столом в углу помещения. Одной на вид лет шестнадцать, вторая совсем юная. Обе темноволосые, темноглазые. По всей видимости, сёстры, уж очень много общего просматривалось в их внешности.

Подобные заведения порядочные горожанки посещали с мужьями или ухажёрами. Эти девушки явились без спутников. Чистые, опрятные, с милыми лицами, они не походили ни на шлюх, ни на крестьянок. Из-под подолов суконных платьев выглядывали сапоги для верховой езды, на вбитых в стену гвоздях висели шерстяные плащи.

Из-за соседнего стола поднялся мужик в рубахе из заморской крапивы — даже при слабом свете рубаха блестела как шёлк. Вещь дорогая и явно с кого-то снятая пузырилась на плечах и обтягивала торчащий живот. Расчёсывая пальцами бороду и отвечая колкостями на шутки приятелей, мужик направился к проёму, ведущему в кухню. Исчез из виду ненадолго. Вернулся, держа в руке глиняную чашку с леденцами. Сопровождаемый любопытными взглядами посетителей, пересёк зал и поставил чашку перед девушками.

— Откушай, милое дитя, — обратился он к младшей. — Это очень вкусно.

Девочка бросила конфету в рот и с хрустом раскусила.

Мужик скривился, как от зубной боли:

— Кто же так ест леденцы? Их сосать надо. Ты умеешь сосать?

— Я умею, — отозвалась с лестницы шлюха.

Её приятельницы по ремеслу затрещали как сороки:

— Я тоже умею… И я… И я…

Мужик оглянулся:

— Да цыть вы, шалавы! Не с вами разговариваю.

Не отвлекись он на продажных девок, то заметил бы, как девушка, которая постарше, вытащила из клапана на сапоге нож и, положив его на стол, накрыла руками.

— Попробуй ещё раз, — попросил мужик младшую.

Не сводя с него немигающего взгляда, девочка взяла леденец и снова раскусила.

— Ну что же ты делаешь? Никакого удовольствия: ни себе, ни леденцу, — сокрушался он. — Хочешь, научу тебя сосать? У меня есть огромный леденец.

— А тарелкой в лоб не хочешь? — откликнулась старшая.

Мужик вытаращил глаза: