горя. Хейворд взяла несчастного за руку.

— Именно этим мы и собираемся заняться, — сказала она.

— Найдите его! Найдите его!

Хейворд оглянулась и увидела знакомое лицо.

— Сержант Казимирович!

Женщина, к которой она обратилась, сделала шаг вперед. Капитан указала ей подбородком на Липпера-старшего и негромко попросила:

— Помогите мне, пожалуйста.

Сержант подошла к убитому горем отцу и обняла его за плечи.

— Идемте со мной, сэр, — ласково произнесла она. — Сейчас мы найдем какое-нибудь тихое место, где дождемся результатов поисков. — С этими словами она увела громко рыдавшего, но не оказывавшего никакого сопротивления мужчину от Хейворд.

Подошел Манетти с рацией в руке:

— Келли на связи.

Лаура взяла рацию, кивнув в знак благодарности.

— Доктор Келли? Говорит капитан Хейворд из полицейского управления Нью-Йорка.

— Чем могу помочь? — послышался ответ.

— Вам известно, каково назначение Комнаты каноп в гробнице Сенефа?

— В ней хранились мумифицированные внутренности усопшего.

— Пожалуйста, поподробнее.

— Процесс мумификации включает удаление и отдельную консервацию внутренних органов, после чего они хранятся в керамических сосудах, называемых канопами.

— Вы сказали, удаление внутренних органов?

— Совершенно верно.

— Благодарю вас. — Хейворд медленно протянула рацию Манетти. Лицо ее приняло задумчивое выражение.

Глава 23

Уилсон Балк пристально всматривался в коридор, проходивший под самой крышей двенадцатого корпуса. Тусклый свет с трудом проникал сквозь забранные решеткой световые люки, покрытые по меньшей мере столетним слоем нью-йоркской копоти. С обеих сторон, там, где кровля почти касалась пола, шли многочисленные трубы и воздуховоды. Длинное узкое пространство целиком заполняли старые коллекции — стеклянные сосуды с плавающими в консерванте трупами животных, растрепанные пачки пожелтевших от времени журналов, гипсовые фигурки, так что в середине оставался лишь узкий проход. Это было странное, нелепое помещение, в котором высота и угол наклона крыши и пола менялись добрый десяток раз только в пределах видимости. Оно чем-то напоминало комнату смеха на ярмарке, вот только ничего смешного здесь не было.

— У меня ноги отваливаются, — пожаловался Балк. — Давай немного посидим. — И с этими словами он уселся на старый деревянный ящик, который жалобно заскрипел под его жирными ляжками.

Его напарник Моррис тихонько опустился рядом.

— Вот дерьмо! — сказал Балк. — Уже почти вечер, а мы все еще здесь. Уверен, наверху никого нет.

Моррис, никогда не считавший разумным спорить, кивнул.

— Дай-ка мне еще глоток того «Джима Бима».

Моррис достал из кармана плоскую фляжку и передал ее напарнику. Балк сделал большой глоток, вытер рот тыльной стороной ладони и вернул сосуд. Моррис тоже отхлебнул немножко и спрятал флягу в карман.

— Мы сегодня вообще не должны работать, — произнес Балк. — У нас выходной. Положен же нам хоть небольшой отдых.

— Совершенно с тобою согласен, — отозвался Моррис.

— Молодец, что захватил с собой эту штуку.

— Никуда без нее не хожу.

Балк взглянул на часы: четыре сорок. Свет, просачивающийся сквозь световые люки, становился все более тусклым, в углах сгущались тени. Скоро наступит ночь. А поскольку в этой части чердака шел ремонт и не было электричества, осмотр предстояло продолжить с помощью электрических фонариков, и это делало перспективу проторчать здесь несколько следующих часов еще более угнетающей.

Балк почувствовал, как в животе разлилось тепло. Тяжело вздохнув, он поставил локти на колени и осмотрелся.

— Глянь-ка туда. — Он показал пальцем на металлические полки под самой крышей, уставленные сосудами с заспиртованными медузами. — Думаешь, они и вправду изучают это дерьмо?

Моррис пожал плечами. Балк протянул руку, взял с полки одну из банок и поднес к глазам. В янтарной жидкости колыхался белый пузырь, окруженный щупальцами. Балк встряхнул сосуд, и когда возмущение успокоилось, оказалось, что медуза распалась на множество мелких фрагментов.

— Развалилась на части! — удивленно воскликнул Балк и показал банку Моррису. — Надеюсь, она не представляла собой большой ценности. — Хохотнув, он поставил медузу на место.

— В Китае их едят, — сказал Моррис. Он был охранником музея уже в третьем поколении и не сомневался, что знает намного больше своих коллег.

— Что едят? Медуз?

Моррис глубокомысленно кивнул.

— Проклятые китайцы сожрут что угодно, — не удивился Балк.

— Мне говорили, они хрустят. — Моррис фыркнул и вытер нос.

— Во дают! — Балк огляделся по сторонам. — Дерьмо! — повторил он. — Ничего здесь нет.

— Одного не могу понять, — произнес Моррис, — зачем они вообще открыли эту гробницу? Ты знаешь, что случилось здесь в тридцатые годы? Мой дед рассказал мне кое-что.

— Да ты уже всем об этом разболтал!

— Тогда случилось что-то страшное.

— Послушаю в другой раз. — Балк вновь взглянул на часы. — Если бы они действительно думали, что здесь что-то есть, то послали бы сюда полицейских, а не двух безоружных охранников.

— Ты не думаешь, что убийца мог затащить труп сюда? — спросил Моррис.

— Нет. С какой стати ему это делать?

— Но ведь собаки…

— Как могли эти ищейки что-нибудь унюхать? Здесь и без того смердит. Как бы то ни было, они потеряли след на пятом этаже, а не здесь.

— Думаю, ты прав.

— Уверен, что прав. Вот что я тебе скажу: нечего нам здесь делать. — Балк поднялся и отряхнул штаны.

— Но мы же еще не осмотрели весь чердак.

— Осмотрели. Ты что, забыл? — Балк подмигнул напарнику.

— Правда. Да, конечно же.

— Впереди нет выхода, а сзади есть лестница, так что пойдем туда. — Балк повернулся и направился в ту сторону, откуда они пришли. Коридор то поднимался, то опускался, кое-где сужаясь настолько, что пройти по нему можно было только боком. Музей располагался в двенадцати отдельно стоящих зданиях, соединенных между собой переходами. В отдельных местах высота этажей различалась настолько, что пришлось устанавливать металлические лестницы. Балк и Моррис прошли мимо ухмыляющихся деревянных идолов — судя по табличке на стене, это были «погребальные столбы Нутка». Затем им встретились гипсовые слепки человеческих рук и ног, а еще дальше — гипсовые маски.

Балк остановился перевести дыхание. Стало уже довольно темно. Всюду по стенам были развешаны маски с закрытыми глазами, и у каждой из них — табличка с именем. Все они, казалось, принадлежали индейцам: Убивающий Антилоп, Ноготь Мизинца, Два Облака, Утренняя Роса.

— Думаешь, это погребальные маски? — спросил Моррис.

— Погребальные? Что ты имеешь в виду?

— А то ты не знаешь. Когда человек умирает, с его лица делают слепок.

— Ничего я не знаю. Послушай, а может, еще по глотку «мистера Бима»?

Моррис с готовностью достал из кармана флягу. Балк жадно отхлебнул виски и вернул ее хозяину.

— Что это? — вдруг спросил Моррис, вытянув вперед руку с флягой.

Балк посмотрел в указанном направлении: на полу в углу валялся раскрытый бумажник с выпавшими из него кредитными картами. Подойдя, охранник наклонился и поднял