архива заперла дверь комнаты и ушла.

Нора с любопытством посмотрела на тонкую папку. Надпись на ней было вполне лаконична: «Гробница Сенефа: переписка, документы, 1933–1935». Она открыла папку. В самом верху лежало письмо, напечатанное на дорогой бумаге с тиснением красной и золотой фольгой, подписанное беем Болбоссы. Должно быть, то самое, о котором Нора прочитала в газете, с заявлением о тяготеющем над гробницей проклятии, — последнее явно было лишь предлогом, чтобы вернуть древний памятник в Египет.

Она стала читать другие документы — пространные полицейские отчеты, подписанные сержантом Джералдом О’Бэннионом. У сержанта был каллиграфический почерк — совсем не редкость в Америке того времени. Нора с интересом просмотрела отчеты, потом пробежала остальные бумаги — доклады и письма к городским чиновникам и в полицию, в которых предписывалось не допустить утечки информации о событиях, описанных в полицейских отчетах, и не подпускать к ним журналистов. Судя по всему, принятые меры оказались вполне успешными. Нора листала документы, потрясенная изложенной в них историей: наконец она поняла, почему музейное начальство так настаивало на закрытии гробницы.

Услыхав тихий звук открывающейся двери, Нора вздрогнула от неожиданности и, обернувшись, увидела стройную элегантную фигуру Эдриана Уичерли, с улыбкой прислонившегося к металлическому косяку.

— Приветствую вас, Нора!

— Привет!

Он выпрямился, одернул пиджак и поправил безупречно повязанный галстук.

— Что такая красивая девушка, как вы, делает в этом пыльном подземелье?

— Вы расписались, прежде чем войти сюда?

— Je suis en rиgle, — ответил он посмеиваясь, подошел к Норе и склонился над ее плечом так, что она почувствовала запах дорогого лосьона после бритья и зубного эликсира. — Ну и что мы имеем?

В комнату заглянула архивариус:

— Вам ничего больше не надо? А то я сейчас вас запру.

— Да, пожалуйста, заприте нас. — И Уичерли подмигнул Норе.

— Думаю, вам лучше присесть, Эдриан, — холодно заметила она.

— Не возражаю. — Он подвинул к столу старый деревянный стул, обмахнул сиденье шелковым носовым платком и с удобством расположился на нем.

— Ну и как, есть какие-нибудь скелеты в шкафу? — спросил он, заглядывая в папку.

— Разумеется.

Уичерли уселся слишком близко, и Нора слегка отодвинулась, постаравшись сделать это как можно незаметнее. Вначале молодой человек показался ей верхом воспитанности, однако вскоре его многозначительные подмигивания и якобы случайные прикосновения заставили ее в этом усомниться, и Нора сделала вывод, что его поведение в большей степени, чем она считала, диктуется инстинктами. Тем не менее отношения между ними не вышли за профессиональные рамки, и она надеялась, что таковыми они и останутся.

— Рассказывайте! — предложил Уичерли.

— Я лишь бегло просмотрела документы и не знаю всех подробностей, но вот вкратце что мне удалось выяснить. Утром третьего марта 1933 года охранники, пришедшие открыть дверь гробницы, увидели, что она взломана. Многие артефакты были варварски разрушены. Мумия исчезла, но позже была найдена изуродованной в соседнем помещении. Заглянув в саркофаг, охранники обнаружили там другое тело. Как оказалось, это был труп недавно убитого человека.

— Потрясающе! Похоже на убийство того парня — как его? Де Мео!

— Пожалуй. Но на этом сходство заканчивается. Убитая оказалась Джулией Кэвендиш, богатой светской дамой, жительницей Нью-Йорка. По странному совпадению она приходилась внучкой Уильяму Спрэггу.

— Спрэггу?

— Это человек, купивший гробницу у последнего барона Рэттрея и переправивший ее через океан.

— Ясно.

— Кэвендиш являлась попечительницей музея. Похоже, у нее была дурная репутация — она считалась настоящей распутницей.

— Почему же?

— Она ходила по питейным заведениям и знакомилась там с молодыми рабочими — портовыми грузчиками, стивидорами и тому подобными личностями.

— И что она с ними делала? — с ухмылкой спросил Уичерли.

— Думаю, это несложно представить, Эдриан, — сухо ответила Нора. — Во всяком случае, ее тело было изуродовано, хотя полиция и не сообщает подробностей.

— Да, должен сказать, для тридцатых годов это довольно круто.

— Вот именно. Родственники погибшей и полиция изо всех сил старались замять дело — естественно, по различным причинам, — и, похоже, это им вполне удалось.

— Сдается мне, в те годы пресса охотнее шла на сотрудничество. Не то что толпа крикливых отморозков, с которыми приходится иметь дело сегодня.

Нора подумала, известно ли Уичерли, что ее муж журналист.

— Как бы то ни было, когда расследование убийства Кэвендиш еще не закончилось, все повторилось. На этот раз изуродованное тело принадлежало Монтгомери Болту, предположительно потомку Джона Джейкоба Астора по боковой линии, который считался в семье кем-то вроде паршивой овцы. После первого убийства в гробнице ввели ночную охрану, но убийца оглушил сотрудника службы безопасности, а потом затащил тело Болта в саркофаг. Рядом с трупом была найдена записка — ее копия находится в этой папке. — Нора протянула Уичерли пожелтевший листок бумаги, на котором были изображены глаз Гора и несколько иероглифов.

Уичерли казался озадаченным.

— «Да поразит Аммут всякого, кто войдет сюда», — медленно прочел он. — Человек, написавший это, не очень хорошо знаком с древнеегипетской письменностью, едва знает иероглифы. Даже не сумел их как следует воспроизвести. Это грубая подделка.

— Да, в то время к ней отнеслись так же. — Нора подала Уичерли еще несколько документов. — Вот полицейский отчет об этом преступлении.

— Дело становится все интереснее. — Уичерли подмигнул и придвинул свой стул поближе к Нориному.

— Полиция обратила внимание на связь погибшего с Джоном Джейкобом Астором — последний принимал участие в финансировании установки гробницы Сенефа. И у нее возникло предположение, что кто-то решил отомстить всем, кто имел отношение к доставке гробницы в музей. Естественно, подозрение сразу же пало на бея Болбоссы.

— Того человека, который заявил, что гробница проклята?

— Совершенно верно. Он натравил на музей все газеты. Как выяснилось, он даже не был настоящим беем — правда, я не знаю, что это такое. Вот сведения о его происхождении.

Уичерли посмотрел в документ и фыркнул:

— Бывший торговец коврами, сколотивший огромное состояние.

— И опять музей вместе с семьей Астор сумел избежать какой-либо огласки. Хотя слухи, циркулировавшие в самом музее, остановить было, конечно, невозможно. В конце концов полиция выяснила, что бей Болбоссы вернулся в Египет накануне убийств, но подозревали, что он нанял исполнителей в Нью-Йорке. Если все так и было, эти люди оказались достаточно умны, чтобы не попасться. И когда произошло третье убийство…

— Как? Еще одно?

— На этот раз жертвой стала пожилая леди, жившая недалеко от музея. Потребовалось некоторое время, чтобы установить ее связь с гробницей. Оказалось, она была дальней родственницей де Кахорса — того самого человека, который обнаружил гробницу. Теперь уже все в музее судачили об этих убийствах, и слухи стали просачиваться за его стены. Все чокнутые экстрасенсы, медиумы и гадалки ополчились против музея, а