Прекратили они работу, только когда караван проехал мостик из бревен. Но страха не показали.

Караван остановился. Из ближней избы вышел дородный мужик в черном балахоне, похожем на рясу. Борода с проседью, длинные волосы стянуты ремешком. Большого креста, который Саша считал непременным атрибутом священников, на нем не было. Между псевдобатюшкой и Витьком состоялся короткий деловой разговор.

Потом уже, из рассказов караванщиков, Саша понял, что люди на поле, конечно, не рабы. Это − одна большая семья, населяющая целую деревню. У всех тут одинаковая фамилия − Строговы, мужик в рясе, с суковатым посохом − их патриарх, то есть самый главный самец и отец почти всех детей. И деревня называется Строгово.

А вид у всех необычный – потому что духоверы, объяснил Сашке старый возница. Что-то типа секты, но не злые, хоть и странные. Кажись, потомки тех, кто готовился к Армагедецу и в леса ушел, чтоб душу от Зверя спасти, который на чело всем свой номер хотел положить.

«И ведь не ошиблись. Пришел Зверь».

Кроме старца у Строговых другого хозяина не было. Разве что голод тоже над ними властен, но это − всеобщий повелитель, и никакие духи от него не защитят. Этот помещик − самый страшный. И никогда не забывает выгнать на барщину или собрать оброк. Хотя, как оказалось, крестьяне совсем не бедствовали. А худые такие… так ведь пост у них даже жестче, чем у православных, у которых Христос. И пост не освобождает от трудовых повинностей. При этом старец худым совсем не выглядел и руки, сложенные на груди, были без мозолей.

А сейчас Саша краем уха слышал: «Прошлый год был неурожайный. И, этот, кажись, такой же будет. Мало снега зимой, плохо. И лето никудышное. Картофель будет плохой. То засуха, то град, то жуки, гром их порази. Колорадские? Да нет, наши, чернобоговы дети. Местные!».

Если с осадками сделать ничего нельзя, то от паразитов, как оказалось, средство было. Витёк перебросился с коллегами парой слов, после чего состоялся короткий бартерный, то есть меновой, торг.

К поселянам перекочевали несколько мешков без этикеток, которые везли на возу старого Никодима. Внутри были белые гранулы − удобрение мочевина, ее раствор еще помогает от полосатых тварей. Саша не понял, откуда в Орловке такие вещества. Но потом увидел на мешке полустершиеся буквы: «Томский…». Это тоже были трофеи ордынцев, которые через несколько рук попали к орловцам.

Из этого он сделал вывод: Томск – достаточно большой город, раз там имеется химическая промышленность. Ведь не с довоенных же времен хранятся эти мешки.

Почему же Сибирская Держава с томичами не объединилась в свое время? Это вопрос к товарищу Богданову. Видимо, что-то не срослось. Наверное, каждый на себя одеяло тянул, и не смогли договориться. Может, хоть теперь смогут. Может, после разгрома Захар поймет, что в одиночку Заринскому государству не выстоять.

За мочевину, воск и пряные травки, которые называли благовониями, сектанты нагрузили телеги мешками с картошкой. Так что лошадям стало труднее. Еще взяли на борт живых кур и одного петуха, которые были настолько напуганы, что даже не квохтали. Вроде бы они породистые и стоили дорого. Пытались «секстанты» (так назвал их между своими Витёк) всучить караванщикам плетеные корзины и другие поделки, но те лишь помотали головами.

Вскоре вернулись на трассу. Путь их снова лежал на запад.

Алкоголь требовалось продать по пути. Все остальное, включая картошку и кур − для рынка в Уфе. А закупят они там вяленое мясо, конские колбасы, кожи, шкуры и еще много чего.

Но Сашу это уже не касалось. Главное, он понял, что в каждом поселении, даже в небольшом, своя экономика. И вот такие ушлые люди, как караванщики, поддерживая нитки торговых путей, имели с этого прибыль. Впрочем, и другим польза от товарообмена была. Хотя говорили, что «сахалинцы» скоро возьмут всю торговлю под свой контроль. Но пока у них до этого руки не дошли, обходились взиманием пошлин. Кстати, как показалось Саше, купцы, в отличие от остальных жителей, СЧПшников не особенно любили. Скорее, делали вид. Нет, они не были «бутузерами». Но явно себе на уме. И их паровозами через сто лет не обманешь.

В таком составе они проехали километров десять. Возле поселка Шарлаш к ним присоединились еще три телеги, которыми правили невысокие смуглолицые люди. Это были башкиры. Теперь их в караване стало девятеро на шести возах. Все три новых возницы, похожие друг на друга как три капли воды, возможно, были братьями – безбородые, черноволосые, остроносые. В памяти всплыло слово «апачи».Видимо, башкиры чем-то напомнили Саше индейцев из фильма-вестерна. Их имен парень не узнал, да и общался в основном их старший с Витьком. Держались они чуть поодаль. Но все равно, случись что, обороняться будут все вместе. У башкир были винтовки, а на одной телеге Данилов разглядел демонстративно лежащий калаш, хоть и не ясно, имелись ли к нему патроны. Может, это декорация… Видно было, что орловцы степнякам доверяли и это далеко не первая их совместная поездка.

Через Большую степь идти в малых силах опасно. Хоть ордынцы якобы обеспечивают порядок, но мало ли… Пошаливали тут всякие. Не царское это дело − за каждой мелочью приглядывать. Вполголоса Витёк рассказал Саше, что в прошлом году караван из трех возов просто исчез, и концов не нашли. Понятное дело, трудно ли спрятать в степи несколько трупов?

Было и еще несколько происшествий. Без крови, но страху натерпелись.

Вечером этого же дня на горизонте показалось нескольких всадников. Саша толкнул Виктора, но тот только отмахнулся от него, как от мухи.

– Это кто? Разбойники?

– Не боись. Это наши разбойники. Родственнички степных друзей. Обознались, думали, чужие едут. Хотели пощипать. Теперь они нас немного сопроводят, чтоб их коллеги нас не пощипали. Тут самый опасный участок, а дальше уже будет спокойнее.

И действительно, какое-то время конные сопровождали караван на расстоянии. А потом растворились в горячем воздухе, словно призраки.

Между тем, пора было устраиваться на ночлег.

Двигались только при свете дня, чтобы не повредить телеги и ноги лошадям. Младшему стало ясно, что поездка предстоит небыстрая. С поездкой на автомобилях не сравнить. Он прикинул, что путешествие займет минимум дня четыре.

На второй день кругом по-прежнему попадались и холмы, и перелески, но чаще деревья встречались отдельными группами, поднимающимися над морем зеленой травы.

Маленький «поезд» из телег ехал по степным краям. Причем, как