– Время от времени. Если что-то возникает. Я всегда ищу хорошую историю, но их не так много, как песка у моря. У вас есть что-то для меня? – Конерли поставил свою банку с пивом на паркетный пол рядом с креслом.

– Мы недавно были на бале-маскараде лорда Масгрейва и могли бы рассказать вам об этом, – предложила Лили, многозначительно подняв брови. Конерли, фыркнув, откинулся в кресле.

– Меня не интересуют эти отбросы общества. Я имею в виду настоящие истории.

– Такие, как несчастный случай Джорджины Масгрейв?

При упоминании ее имени мистер Конерли автоматически напрягся.

– Ага. Вот откуда дует ветер. – Его голос звучал холодно, словно мы внезапно оскорбили его. – Исчезните.

– Но почему? – спросила я.

Он сел, пальцы его слегка дрожали.

– Я не хочу иметь ничего общего с этим делом. Вы такие же фрики, как тот тип?

Какой тип? Внезапно мне пришло в голову, что Блейк нанес визит журналисту некоторое время назад, чтобы узнать фамилию его биологической семьи. Вероятно, при этом он использовал свой дар, чтобы извлечь правду из Виктора Конерли.

Грейсон нахмурился.

– Что за тип?

– Такой мрачный, он что-то со мной сделал. Я не хотел ему помогать, но потом все-таки пришлось. На такое дерьмо у меня нет никакого желания. – Журналист встал. – Убирайтесь отсюда. Я не хочу снова испытывать что-то подобное.

Прежде, чем прошло хотя бы мгновение, я быстро взглянула в его карие глаза и применила свой дар. В следующую секунду вся гостиная застыла, словно время перестало существовать. Рот Лили был открыт, потому что она хотела что-то сказать, и Грейсон с поднятыми бровями уставился на мужчину. Даже танцующая пыль вокруг нас застыла, как и журналист в грязной белой футболке, который только что собирался вышвырнуть нас из своего дома.

Мое окружение превратилось в яркий мир стекла, заставив исчезнуть уныние гостиной. Место по-прежнему было заброшенным, но приобрело новый блеск. Я сосредоточенно глядела на Виктора Конерли, его карие глаза расширились, и на гостиную обрушился яркий свет. Одновременно по комнате пронесся свежий ветер, и меня охватило сильное чувство любопытства.

– Что произошло тогда в аварии Джорджины Масгрейв? Что вы знаете? – прошептала я. Кристалл звякнул, когда все развалилось. Бесчисленные мерцающие осколки плавали в воздухе, прежде чем упасть на землю, и я оказалась в другом месте.

Здесь, снаружи, дул ветер, который чуть не сорвал с голов полицейских их черные головные уборы. В общей сложности присутствовало трое, а также люди из следственного отдела, охранявшие территорию.

До меня доносился шум моря, так же как и рокот голосов. Очевидно, я находилась на месте аварии, в которой погибла мать Блейка и Престона.

Я стояла на узкой песчаной полосе между извилистой прибрежной дорогой и крутым обрывом. Отсюда открывался фантастический вид на море, бурно бьющее о крутой берег по меньшей мере в сотне метров под нами.

Мой взгляд сначала упал на отбойник на краю обрыва, прежде чем я посмотрела на песчаную почву, обнаружив следы шин, ведущие прямо к ограничительной линии. Не похоже, чтобы машина пыталась затормозить.

– Конерли, у меня для тебя ничего нет, – услышала я, как сказал один из полицейских, стоящий немного в стороне. Он был высокого роста и что-то строчил в своей черной записной книжке.

– Не будь таким, Перри, – ответил Виктор Конерли. Его версия, почти на двадцать лет моложе, выглядела неплохо и была гораздо менее утомленной жизнью, чем его нынешняя личность. Он держал два бумажных стаканчика в руках. – Ты знаешь, я никогда не раскрываю свои источники. Я также принес тебе кофе.

– С молоком и сахаром?

– Естественно.

Полицейский потянулся за стаканом и сделал глубокий глоток.

– Это хорошо.

– Итак? – спросил журналист.

– Похоже на аварию, за рулем была женщина. Машина с ее телом уже найдена.

– Имя?

– Не могу тебе сказать, Вик.

– Да ладно тебе, Перри. Рука руку моет.

Полицейский сделал еще глоток своего кофе.

– Масгрейв.

– Масгрейв? – в ужасе повторил журналист. – Джорджина Масгрейв?

Полицейский кивнул.

– Но это не для печати, ты знаешь, насколько влиятельны Масгрейвы.

– Конечно знаю. Но неужели ты думаешь, что это был несчастный случай?

– Как бы то ни было, в конце концов, это точно будет несчастный случай. Но на этот раз действительно выглядит так. Прошлой ночью была плохая видимость, вполне могло случиться что-то подобное.

– Разве у нее не было детей? – Виктор Конерли отхлебнул кофе из своего стаканчика.

– Близнецы. Два мальчика. Наверное, были в машине, мы это еще проверим. Правда, детских кресел нет, но это был бы не первый случай, когда богатые не воспринимают безопасность всерьез. Они, видимо, считают, что их проклятые деньги – лучшая защита. Да ладно. Теперь они видят, что из этого получается.

– Могу я взглянуть на ее вещи?

– Они уже в полицейском участке.

– Всего один короткий взгляд, Перри.

Полицейский покачал головой.

– Мой босс убьет меня, если узнает, что я даже разговариваю с тобой.

Взгляд журналиста упал на песчаную почву, на которой лежал выброшенный окурок.

– Стоит ли мне сказать Джессике, что ты все еще куришь эти сладкие штуки?

– Эй, это не мое.

Журналист усмехнулся.

– Но Джессика этого не знает.

– Не смей, Вик. Ты можешь доставить мне много неприятностей.

– Просто скажи мне, было ли что-нибудь интересное в этих вещах. Может быть, прощальное письмо?

– Мы ничего такого не нашли. Не могу даже представить, что это было самоубийство, хотя… странные вещи происходят. Но дети…

– Дай мне то, с чего я могу начать, Перри. В противном случае мне придется снова написать одну из этих скучных статей, которая более бесполезна, чем кусок туалетной бумаги. Если я сделаю это снова, то в какой-то момент убью себя.

– Кусок туалетной бумаги не всегда бесполезен.

Виктор Конерли почесал подбородок.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Ладно. – Полицейский быстро оглянулся и понизил голос. – У нее с собой был кошелек, старая книга и довольно приметный медальон. Больше у меня ничего нет, Вик.

Журналист сунул руки в карманы брюк, в то время как одно слово отразилось в моей голове: «медальон».

Имело ли это какое-то значение? Может, и нет, но, возможно, был шанс, что это медальон ведьмы, отвечающий за наши дары. Это была всего лишь соломинка, но она мотивировала меня попробовать что-то новое. Я сосредоточила все свое внимание на полицейском, которого Виктор Конерли назвал Перри. Мой взгляд сверлил его, и, хотя он не мог меня видеть, я чувствовала, что он смотрит мне прямо в глаза.