— Если вы желаете выпить простого честного пива — нормальный портер,[24]светлый или темный лагер,[25]эль, наконец, — идите в Верхний город, там между рыбными и мясными рядами есть с дюжину заведений, где вам подадут лучшее пиво в городе. Можно и в порту, не доходя до Лесной пристани. Там тоже имеются хорошие пивные. Ну а если вам требуется экзотика, — кивнул он на Косту, — то идите к лавкам художников, что у Старой башни. Там есть пара заведений — «У водяного» и «Заступник света» называются — и спросите медовый грюйт.[26]Вкусно и оригинально, и, говорят, бабы голые везде мерещатся, — откровенно ухмыльнулся мастер Лиф.

— Грюйт? — переспросил Виктор, ему вспомнился вдруг Норнан, берег озера, деревянная терраса…

«Нет, Гвидо, — сказала женщина, и Виктор увидел, как двигаются, произнося это простое слово „нет“, ее мягкие губы. — Все кончено. Ты должен принять это, ибо решение мое окончательное, я выхожу замуж. Это вопрос решенный, Гвидо, и не заставляй меня совершать грех перед лицом Вседержителя. Я дам обет верности и не намерена его нарушать…»

«Все кончено…» Слова женщины звучали сейчас в ушах Виктора, как если бы Полина сказала их здесь и сейчас.

Все кончено.

Виктор ди Крей почувствовал особую, ни с чем не сравнимую горечь норнанского зеленого грюйта, который он пил тогда, и сразу затем рот его наполнился совсем иной горечью. Состав зелья не составлял тайны: «Три четверти талой воды, одна — росы…» Ничто больше не являлось для него тайной: ни имя, ни зелье, ни древний и мало кому из ныне живущих известный аркан. Пелена спала с глаз, открыв прошлое, которое должно было исчезнуть вместе с именем.

«Беда с вами, умниками! — сказал он себе, принимая тяжесть нового знания. — Ничего в простоте душевной, ничего, как у людей! Все норовите сумничать, а выходит из этого один лишь пшик!»

— Виктор! — окликнул его Ремт, и в голосе напарника прозвучала неприкрытая тревога. — Вы в порядке?

— Нет, — покачал головой Виктор. — Я не в порядке, но что это меняет?

«Открылось или нет, возврата туда, откуда ушел, нет!»

Виктор, а теперь он знал, что так Виктором и останется, поднял с земли шар и метнул его, даже не прицелившись. Тем не менее «мяч» попал в шар Арчи и, отбросив его в сторону, притиснулся к не задетому и потому оставшемуся на месте «поросенку».

— Очко! — сказал он, отходя.

«Виктор ди Крей», — назвал он мысленно свое имя и сразу же согласился, что имперскому графу Гвидо ди Рёйтеру в мир живых лучше не возвращаться.

7

Удар был хорош, чего уж там! Просто нет слов! Сандер Керст, не ожидавший ничего подобного, тем более от всегда любезной и спокойной девушки Тины, получил кулаком в челюсть, не удержал равновесия и сразу же повалился на пол, сокрушая по пути некстати подвернувшуюся мебель.

— Сукин сын! — От гнева голос Тины упал на октаву и охрип. — Можно ли верить хоть одному твоему слову, мужчина?!

— Я… — заворочался на полу мэтр Керст. — А что случилось-то? — попытался он встать с пола.

— Лучше лежи! — Аду и саму душило бешенство, но она была куда спокойнее своей воспитанницы. — Встанешь, убью, так и знай!

— Да что с вами происходит?! — взмолился частный поверенный, лежавший в луже пролитого невзначай вина, и Ада должна была признать, что держится он, учитывая обстоятельства и внезапность нападения, на редкость просто и естественно. Это, однако, ни о чем еще не говорило, поскольку Сандер являлся подлым крючкотвором. А кто и умеет лгать, не краснея, как не законники? К тому же Керст мог просто еще не знать того, что узнали во время своей «прогулки» Ада и Тина.

— Опаньки! — раздался вдруг откуда-то сзади веселый голос мастера Сюртука. — Дивитесь, люди добрые, а казачка-то нашего ужо лупцуют! Слышь, Виктор, они без нас начали!

— Ничего! — спокойный голос ди Крея мог испугать и не робкого. — Не успели к началу, поучаствуем в конце.

— О! — «восхитился» рыжий Ремт. — Достойно быть отлито в бронзе и выбито на скрижалях!

— Значит, вы тоже в курсе? — повернулась к проводникам Ада.

— Ну, если мы говорим об одном и том же… — пожал плечами Ремт.

— Коронационная гонка! — Голос Тины напоминал рычание зверя. — Вы ничего не хотите мне об этом рассказать, а, мэтр Керст?

— Гонка? Хм… — Мэтр Керст тяжело вздохнул и начал медленно расстегивать пуговицы на своей суконной куртке. — Разите, госпожа, — предложил он, завершив свое несложное дело.

— Зачем? — опешила Тина.

— Я вас обманул, не так ли? — говорить лежа неудобно, но мэтр Керст, как отметила про себя Ада, держался молодцом. — Два раза подряд.

— Да, два раза, — кивнула Тина, явно успевшая справиться с посетившим ее чувством растерянности. — А может быть, три или четыре. Что в ваших словах правда, мэтр Керст, и есть ли она в них вообще?

— Разите! — повторно предложил Керст.

— Вы не ответили на мои вопросы! — возразила Тина таким голосом, что проняло даже Аду.

— Ну, что ж. — Сандер начал наново застегивать пуговицы. — Если не изволите казнить, возможно, соизволите разрешить мне объясниться?

— Вставайте! — после короткой паузы предложила Тина и сделала шаг назад, обозначая добрую волю. — И дай бог, чтобы у вас было, что сказать!

— А можно я его просто так зарежу? — «хищным» голосом поинтересовался мастер Сюртук. — Потом освежую, зажарю и съем, а? Как вам такая идея, дамы и господа?

— Угомонись! — коротко отреагировал на ерничанье приятеля Виктор ди Крей.

— Вся спина в вине… — констатировал Керст, встав на ноги.

— И задница тоже, — усмехнулась Ада, рассматривая героя дня. — Не заговаривайте нам зубы, мэтр Керст. Переходите к делу!

— Как угодно, — кивнул Сандер, вполне демонстративно садясь на табурет. — Я обманул вас, дамы и господа, не уведомив своевременно, что в третий день месяца листобоя в Ландскруне в своей резиденции Золотой Холм скончался его императорское величество Людвиг IV Верн, царствие ему небесное. Я покинул город тем же днем и был, вероятно, единственным, кто унес эту весть на Восток. На шхуне никто о смерти императора не знал, и, совершенно определенно, мы были последними, кто прошел до ледостава через Студеные Врата…