Между тем гуманистические реформы Джона Картера привели к тому, что людей становилось все больше и больше. Гелиум балансировал на грани голодной смерти.

Тут я подумал о еде, которой нас здесь щедро угощали… а затем взвесил все еще раз. Эту еду не выкидывали – «рабы едят после своих хозяев». Теперь я понимал, почему у небольшой королевской семьи более двух тысяч рабов – плюс одна Исса знает (я не знал), сколько наемных работников, стражников и так далее. Весь дворец был одним огромным проектом «социального обеспечения».

– Джентльмены, наши старые обычаи, сколь бы жестокими они ни были, держали население на том уровне, который мы могли прокормить. Теперь у нас нет даже реки Исс в качестве частичного решения, мой отец раскрыл всем глаза на то, чем она являлась – бойня под сенью фальшивой религии. Теперь мы пытаемся зайти с другого конца, по-английски это называется «контроль над рождаемостью», я полагаю, но мы называем это «разбивание яиц». Пытаемся сделать это популярным. Моя мать патронирует Фестиваль Разбивания Яиц Большого Гелиума, а мы с Тувией, моей женой, открываем эти праздники, публично разбивая одно из ее яиц. Мы не жульничаем – это всегда одно из тех, которые она откладывает, а не взятое у рабыни. Могу по секрету сказать, что мы храним несколько оплодотворенных яиц в стазисе, они спрятаны в разных местах в городе и за его стенами. Королевская семья обязана продолжать свою линию, мы не можем ввергнуть страну в борьбу за власть.

Но, несмотря на то что каждую четверть цикла разбиваются тысячи яиц, наше население растет. И все большее количество крестьян устремляется в город. Я хотел бы, чтобы вы увидели… нет, надеюсь, что вы никогда не увидите этот город ночью. Бездомные набиваются в любую дыру или нишу, которая может служить убежищем, словно дикие тоаты по ночам, и прикрываются любыми кусками шкур или шелков, какие сумели добыть. И все же, каждое утро черные колесницы вывозят трупы – тех, кто замерз с краю такой кучи, и тех, кто задохнулся в ее центре. И при этом город все еще растет. Как вы решаете такие проблемы в Виргинии?

Зеб был прям:

– Никак не решаем.

– Как?

Зеб объяснил, что Земля столкнулась с подобными проблемами в более крупном масштабе… и пыталась, и все еще пытается применить аналогичные «решения» – ни одно из которых до сих пор не сработало.

– Карт, насколько я знаю, ты можешь быть уверен только в том, что экология поддерживает баланс. Всегда. Но иногда ей для этого может понадобиться катастрофа. Земля восстанавливает баланс вслепую. Каждые несколько циклов у нас случается бессмысленная война… и ее единственный положительный эффект (если, конечно, вас не стошнит от слова «положительный») в том, что она прореживает стадо. Но наши войны дошли до такой стадии, что, по мнению многих людей, следующая может стерилизовать планету. Сбалансирует всю экологию к нулю. Так ли это, я не знаю, я не настолько мудр. Но на протяжении последних полутора столетий войны становились все более и более смертоносными. Единственный совет, который я могу дать – и это глупый совет, поскольку я не знаком с вашей планетой, – ускорить разбивание яиц. Но как, я не знаю.

– И я не знаю, – согласился я. – Зеб нарисовал вам точную картину. Мы не решили наши собственные проблемы.

(Я подумал, что стоит рассказать ему о новой – о вторжении чужаков с зеленой кровью. Спросить, не видели ли они чего-нибудь подобного на Барсуме. Им было бы сложно прятать двойные суставы на планете, где обнаженные тела столь же распространены, как обнаженные лица. Та маскировка, которую Зеб пробил своим мечом, на Барсуме не сработает. Но, скорее всего, чужаки и не стали бы интересоваться умирающей планетой, так что я решил подождать с рассказами.)

Карторис выглядел мрачным.

– Что ж… Как бы то ни было, я должен был спросить. Но каждый должен ехать на собственном тоате. Пожалуйста, не упоминайте об этом разговоре моему отцу, он может рассердиться, за то, что я попытался взвалить наши проблемы на плечи уважаемых гостей вместо того, чтобы их развлекать, – неожиданно он улыбнулся. – Давайте забудем, что я тут наговорил. Мы все еще живем! И пока мы живы, давайте этой жизнью наслаждаться! Вы не прогуляетесь со мной?

– Конечно, – согласился я. – Но мы… подходяще одеты для прогулки?

Принц был озадачен вопросом:

– Вы одеты точно так же, как я – кожа и меч. А что еще нужно мужчине? У вас есть другое оружие, которое вы хотите взять? Обещаю, оно вам не понадобится. Украшения? Если пожелаете. Дома я не беспокоюсь по этому поводу. Но у вас могут быть иные вкусы.

Зеб сказал:

– Нет, я готов.

– И я тоже, – поддержал его я.

– Тогда идем. Тут недалеко.

Мы прошли дальше по коридору, одолели примерно полторы сотни метров, и Карторис постоянно отвечал на приветствия стражников и бросал им слово, по всей вероятности, означающее «Вольно!». Я поймал себя на том, что отдаю честь, как это делают в армии США, затем попытался подражать барсумскому салюту, но потом бросил эту затею. Карторис не обращал на это внимания, а стража нас с Зебом словно и не видела. Мы свернули в боковую дверь, миновали пустующие покои и вышли на другой балкон с видом на еще один внутренний сад.

– Покои моей матери точно напротив, – сообщил Карторис.

Я был уверен, что он не хотел, чтобы мы вытаращились в том направлении, поэтому я посмотрел вниз, а Зеб удивленно хмыкнул.

В центре сада стояла «Гэй Обманщица».

Некоторое время мы пялились на нее, а потом Зеб спросил:

– Как?

Карторис радостно заулыбался:

– Ничего сложного, если есть кому помочь. Вы убедили «Америкэн Экспресс», что ваша небесная колесница будет в безопасности. Но я сам пилот, и я знаю, что если бы это был мой флайер, то я бы никогда не оставил его без охраны в Заливе Крови. Так что самый быстрый из наших эсминцев покинул Малый Гелиум в тот же момент, когда яхта моей жены улетела из дворца, чтобы подобрать вас. Ваш экипаж оказался под охраной задолго до того, как зашло солнце.

– Спасибо, – ответил Зеб. – Я не хотел оставлять ее там без присмотра. Но как? Имеется в виду – как вы привели ее сюда? Я был полностью уверен, что даже опытному технику будет не просто открыть ее двери.

– Исса! Зеб, никто – вообще никто – не прикасался к ее дверям! За такое я бы разжаловал любого офицера и приказал бы его вдобавок выпороть. Мы просто аккуратно ее подняли, перенесли сюда и осторожно опустили. Очень аккуратно, я сам наблюдал за операцией.

– Все равно не понимаю – как. На ней, похоже, нет никаких следов.

– Уверен, что нет, я проверял до и после. Во-первых, садовники потратили часть вечера, убирая лишние растения, чтобы освободить ей место – как только нам передали по радио ее габариты. Затем она была тщательно измерена по всем направлениям, наш мастер-скульптор создал ее масштабную модель прямо на месте; модель визуально сверили с оригиналом, после чего и модель, и все замеры были переправлены в город. По ним была создана специальная сбруя – тройной шелк; целая стая портных работала над ней вторую половину ночи. Хорошо, что мы вплели в стропы дополнительные петли, сбрую пришлось усилить – ваша повозка оказалась намного тяжелее, чем мы думали. Мы до сих пор не понимаем, как она может оторваться от земли. Потом тридцать два флайера, пилотируемые как один с тридцать третьего, где был я, – тут он снова улыбнулся, совсем по-мальчишечьи довольный собой, – взяли стропы разной длины, чтобы не сталкиваться, и мы стартовали. В команде были мои лучшие пилоты, мы держали стропы натянутыми, сохраняя баланс нагрузок, а все маневры делали точно, как в бою.