я начал обходить его, и да – это был Гасан. От него остались кожа да кости. В руках он держал нож, которым наносил удары по бумаге, разлетавшейся в клочья. Вдруг на середине замаха он замер, замер и я. Он будто прислушивался к моим шагам, а я в ужасе пытался понять, что происходит. Гасан смел клочки в сторону и вместо них положил новую бумагу. Точнее, фотографию. Фотографию старшей дочери Хабиба. Затем медленно, почти нежно, с любовью, провел по ней пальцами и положил на нее руку, как тогда, в допросной, однако в этот раз вместо игры он решил распотрошить и фотографию, и руку. Он бил ножом по руке и фотографии как тогда, когда, сидя напротив меня, виртуозно стучал по столу меж своих пальцев.

– Гасан? – тихо сказал я. – Гасан…

– Я уб…

– Что?

– Я убил, не убил… – сказал он громче, а затем продолжил повторять: – Я убил, не убил. Я убил, не убил. Я убил, не убил…

– Гасан!

Скрипнула и захлопнулась дверь. Я вышел в коридор и увидел Муртуза. В одной руке он держал молоток, а в другой окровавленный нож, очень похожий на тот, что показывал мне Гасан.

– Я убил, не убил. Я убил, не убил.

– Салам алейкум, – сказал я дрожащим голосом.

В ответ Муртуз еще крепче сжал нож и молоток в своих теперь уже точно не дрожащих руках. Я решил, что мне нужно попытаться разрядить ситуацию, и в то же время обдумывал, смогу ли с разбегу выпрыгнуть в окно у меня за спиной и обойтись без травм.

– Я хочу с вами поговорить. Извиниться перед вами. – Я сделал шаг назад.

Муртуз сделал шаг вперед.

– Яубилнеубиляубилнеубил.

– Хочу извиниться… – опять сказал я.

Старик бормотал что-то неразборчивое, понемногу приближаясь ко мне. Это не был ни русский, ни аварский. Теперь я стал прикидывать, как мне отбиваться от молотка и от ножа.

– Яубилнеубиляубилнеубил! Яубилнеубиляубилнеубил!

Бормотание старика переросло в неразборчивую ругань, и в этот момент я почувствовал укол в спину. Опустил глаза и увидел торчащее из моего живота окровавленное лезвие. Под ухом у меня продолжал сознаваться и отрицать свою вину Гасан. Муртуз был все ближе и уже замахнулся молотком, а я приготовился услышать стук по собственному черепу, вдыхая ужасный запах гнили, исходивший изо рта Гасана.

Меня разбудил стук в окно. Вздрогнув, я подкинул телефон, который, видимо, так и остался у меня в руках после разговора с Зауром. Огляделся по сторонам. Рядом со мной стоял парень в полицейской форме. Я опустил стекло.

– Салам алейкум, сержант Абдулаев.

– Ваалейкум ассалам, Арсен Абдулкеримов. Я тут проездом.

– Документы, пожалуйста, – сказал он и протянул руку.

Я полез за всем, что у меня было и по машине, и по мне, и вручил ему всю стопку.

– Чем занимаетесь?

– Журналист. Я тут проездом, – повторил я, вынул из кармана на этот раз настоящую корочку и протянул ее полицейскому.

Он отвел взгляд от документов, посмотрел на удостоверение и вернулся к ним. Выглядел он слегка недовольным или даже встревоженным.

После документов сержант принялся с интересом изучать машину.

– Да блядь, – буркнул я себе под нос, не понимая, почему я не могу спокойно появиться в этом селе, не ввязываясь в какие-то истории.

Вновь зазвонил телефон, и опять это был Заур. Я почувствовал, что начинаю злиться: сперва сон, затем полицейский, а еще этот запах гнили из сна, который почему-то все еще окружал меня, и наконец Заур.

– Почему так пахнет? – спросил полицейский.

– Без понятия, – ответил я слегка раздраженно. Хотелось объяснить неучу, что правильней будет спросить «чем», а не «почему».

Заур позвонил еще раз.

– Да?

– Это Заур.

– Я понял, что это вы. Я же сказал, уезжаю. Ни трупов, ни частей тела тут не вижу! – Поняв, что сказал это довольно громко, я взглянул на полицейского.

Тот смотрел на меня в ожидании объяснений.

– Репортаж, по работе, – улыбнулся я и, прежде чем вернуться к телефону, спросил: – Что еще вам надо?

– Так, в общем, у нас тут кое-что случилось, в селе…

– Закрой свой рот на секунду и послушай меня, – скомандовал Заур.

– Подождите, – ответил я ему и снова посмотрел на полицейского: – И?

– Проводим проверки. Открой багажник. – Полицейский беспардонно перешел на «ты».

– Да блядь… – тихо выругался я и нажал на кнопку.

– Арсен! – услышал я крик, разрывающий динамик телефона.

– Да тут я! Слушаю.

– Тебе почта приходила недавно? Посылки, что-нибудь необычное?

– Мед от бабушки считается?

– Юморист, блядь, хорошенько подумай.

– Испорченный что-нибудь есть в машине? – спросил полицейский, копаясь в багажнике.

Я все это время продолжал сидеть за рулем.

– Нет! – ответил я.

– Точно? – спросил Заур.

– Это я не вам. Сейчас, секунду.

Я принялся вспоминать. Перед глазами все еще маячили картинки из кошмара. На глаза попался конверт с листком.

– Мясо, овощи испорченный? – уточнил полицейский.

– Есть конверт с бумажкой внутри, – ответил я им обоим. – На бумажке написано: «Ты убил моего сына».

– Так. Я получил такое же, – прокомментировал мою находку Заур.

Я еще раз понюхал бумагу и убедился окончательно, что это она пахнет гнилью.

– Арсен, идем дальше. Есть что-нибудь еще в конверте?

– Ле, водитель, – возмутился полицейский и, потеряв интерес к багажнику, закрыл его.

– Сейчас, – ответил я и вместо того, чтобы заглянуть в конверт, просто сунул туда руку, нащупал что-то и вынул. – Ах, сука! Блядь!

Я в панике выскочил из машины. Телефон оказался где-то под сиденьем, а куда делось содержимое конверта, мне было плевать, лишь бы подальше от меня. Из-за машины выбежал полицейский, взглянул на меня, потом, проследив за моим взглядом, вынул пистолет и медленно пошел к машине. Показал мне жестом, чтобы я не двигался с места. Пистолет меня сразу припугнул не только потому, что это пистолет, но и потому, что он не был направлен