А. Проханов — Я подтекстовки обычно пишу в газете — это мое амплуа.

М. Королёва: — Вас спрашивают, как вы относитесь к Алексею Навальному? Ну, вы, наверное, знаете, что в городе Кирове на 17 апреля назначено судебное слушание по делу Навального в связи с Кировлесом.

А. Проханов: — То есть какое показание я буду давать на этом суде или что?

М. Королёва: — Нет, вас спрашивают просто об отношении к Алексею Навальному, ну и к намечающемуся суду, потому что ему грозит до десяти лет лишения свободы.

А. Проханов: Алексей Навальный — мой идеологический противник, он — кумир и лидер Болотной площади, он, по существу, в моих представлениях оранжист. И никакой идеологической близости у меня с ним нет. И я спокойно и холодно отношусь.

М. Королёва: — Хорошо, я тогда спрошу вас не о личности Алексея Навального, я спрашиваю о деятельности.

А. Проханов: — Я спокойно и холодно, спокойно и холодно смотрю, как Путин расправляется со своими противниками, которые тогда на Болотной площади требовали смерти его и сравнивали его судьбу будущую с судьбой Каддафи. Такие вещи не прощаются. Я скажу вам, что Путин или государство, так скажем, блестяще обошлось со всеми теми, кто бушевал тогда на Болотной площади.

М. Королёва: — То есть вы рукоплещете тем, кто уже в заключении и кто будет, возможно?

А. Проханов: — Ну, вы же видите, я бью в бубен и кричу «Ура!» всему тому, что произошло. Мне было бы, конечно, неприятно, признаюсь вам, если бы Путина тащили за БТРом на тросе. Ну, такой я не демократ.

Но единственный, кого мне жалко во всей этой истории, это Удальцов. А всех остальных — нет. Все остальные вывернутся. Вывернется Касьянов, вывернется Немцов, вывернется вся вот эта либеральная порода, которая подставляет бедного опять русского парня, левака. Он будет томиться в тюрьме, а эти будут жировать, ездить в США и доносить на свою родину. Ну, таков я, понимаете, советский человек.

М. Королёва: — Подождите. Но вы, наверное, знаете, что Алексей Навальный не совершал ничего… Он никого не убил, он никого не ограбил. Правда?

А. Проханов: — И я тоже никого не ограбил. И Козлов, который сидит в тюрьме, никого не ограбил.

М. Королёва: — А зачем, собственно, человеку грозить тюрьмой в такой ситуации?

А. Проханов: — А зачем грозят тюрьмой всем тем, кто совершил преступления? Почему? Суд покажет. Если он невиновен, ну, мы первые встретим его розами. «Темницы рухнут, и свобода вас примет радостно у входа, и братья меч вам отдадут».

М. Королёва: — Я уже представляю вас с розами. Хорошо. Я думаю, что вот этой новости, о которой мы сейчас с вами поговорим, вы точно будете рукоплескать. Я про звание «Героя труда», которое устанавливается в России. Указ уже подписан, Владимир Путин его подписал. Итак, к нам возвращается «Гертруда», как когда-то называли это звание, «Герой труда».

А. Проханов: — Совок, Гертруда. Какие еще гнусности изобрели по поводу советских терминов?

М. Королёва: — Ну, так называли тогда. Наверняка, вы тоже пользовались этим словом. Ну, скажите, что нет.

А. Проханов — Вам только кажется. Вам только кажется, что я пользовался этим. Я — другой, понимаете? Вы меня принимаете за другого. Вот всему, что либералам кажется отвратительным, я рукоплещу. Все, что им мило, мне омерзительно. Вот такая странность породы.

М. Королёва: — Ну, то есть вы рады? Вы рады, что у нас появится звание «Героя труда»?Зачем, Александр Андреевич?

А. Проханов: — Ну, смотрите, как я порозовел.

М. Королёва: — Зачем оно нам?

А. Проханов: — Вот я даже не говорю, зачем. Я просто вижу, какая лютая ненависть идет по поводу этого явления. И видя, как демократическая ненависть заливает его, я даже пересматриваю свое к этому отношение. У меня было скептическое отношение. А увидев, как…

М. Королёва: — Подождите-подождите. Вот с этого места поподробнее. Скептическое отношение было? Вот давайте об этом.

А. Проханов: — Ну, я — скептик. Я же скептик, я отношусь ко всему скептически. Вы как писатель поймете меня, журналиста. Я отношусь скептически очень ко всему. Но когда я увидел, какую лютую ненависть вызывает это объявление в среде либералов, думаю: «Нет, Александр Андреевич, посмотри внимательней, что в этом есть». И я обнаружил…

Что я обнаружил? Я думаю, что вот этот так называемый рывок, который объявлен Путиным, связан с преодолением чудовищного отставания, прежде всего — в оборонно-промышленном комплексе. Этот рывок, конечно, требует человека труда. Нельзя быть шоуменом, дельцом, нельзя быть менеджером и строить новые самолеты, и создавать новые вооружения первоклассные, связанные с шестым укладом. Здесь должен быть новый, страстный подвижник, творец, умница и умелец. То есть человек труда опять возвращается в контекст нашей идеологии.

Ведь этого человека выкинули к чертовой матери после 1991 года. В центре стоял стяжатель, гедонист, бездельник, вор, бандит, Япончик, Тайванчик, дедушка… Как его звали-то, которого грохнули совсем недавно? Забыл.

М. Королёва: — Дед Хасан.

А. Проханов: — Вот вы знаете. Вот что значит — писательский ум. Дед Хасан. Грохнули его, а рабочих не было. И вдруг опять же возвращается рабочий. А рабочий требует поощрения деньгами, конечно. За пять тысяч рублей не построишь новый самолет пятого поколения. Это требует поощрения. Это сложнейшая система поощрений человека, это называется бихевиоризм. Это есть на всех конвейерах — Форды американские. И мы вернулись к этому.

М. Королёва: — Подождите, но разве с этого тогда уж надо начинать?

А. Проханов: — Они знают, с чего начинать, не нам с вами судить, с чего надо начинать. Надо начинать…

М. Королёва: — То есть ввести звание «Герой труда», а этот самый «Герой труда» пусть после рабочего дня за свои пять тысяч рублей отправляется в свою, не знаю, протекающую пятиэтажку, да?

А. Проханов: — Нет, ну, в бордель куда-нибудь или пить у лотка водку вы еще скажите. Потому что человек труда — это быдло, я же знаю, что это. Анчоусы, по-моему, да? Так мы их называем?

М. Королёва: — Не знаю. Вот этого я не знаю.

А. Проханов: — Ну, анчоусы-анчоусы, да. Это делается одновременно. Когда создают новые трудовые коллективы рабочие, в которые закачиваются деньги так же, как и в вооружения, и в технологии — это делается одновременно с деньгами, со званиями, с комфортом, с новыми станками, с новыми подходами к обучению рабочих. Но это звание «Героя труда» я вижу только в тех отраслях, которые занимаются государственными деяниями. Я не вижу «Героя труда», который работает, скажем, на предприятиях нефтяных Абрамовича, например, или Вексельберга.