В Сибирском военном округе в качестве начальников Политуправления и членов Военного совета долгое время служили «матерые шпионы» Н.А. Юнг, А.П. Прокофьев, Г.Ф. Невраев, И.Д. Павлов. Чекисты «помогли избавиться от этой грязи». В Приволжском округе начальник Политуправления Черемин оказался «правотроцкистским шпионом». В Киевском военном округе на должности начальника Политуправления долгое время безнаказанно орудовал активный участник военно–фашистского заговора Горностаев.

Член достославного Специального присутствия командарм 1–го ранга Белов возглавил Белорусский особый военный округ после приговоренного им Уборевича. «Видного деятеля РККА», оказавшегося на деле «шпионом из эсеров», арестовали 7 января 1938 года.

Его допрашивали сам Сталин с Ежовым. На очной ставке Белова уличали комиссар 2–го ранга Булин и бывший начальник Разведуправления РККА комкор С.П. Урицкий, оказавшийся «штатным французским шпионом с большим опытом работы». Командарм сначала все отрицал, но после вразумления покаялся, что является агентом британской разведки, и подписал все, что от него требовали, в том числе сведения о контактах с заговорщиками маршала Егорова.

Приближалась очередь одного из, казалось бы, самых верных ― маршала Егорова. На дружеской попойке конармейцев в декабре 1937 года по поводу назначения Щаденко на должность заместителя наркома обороны Александр Ильич расслабился в кругу боевых друзей и высказал затаенную обиду на то, что все победы в Гражданской войне незаслуженно приписывают Сталину и Ворошилову, а его, Егорова, роль не оценивают по достоинству. Собутыльники маршала ― Щаденко и Хрулев ― мгновенно протрезвели и, едва закончился ужин, настрочили доносы на имя Ворошилова.

Были и другие «сигналы». Чекисты предъявили уличающие Егорова «чистосердечные признания» Каширина, Белова, Орлова и наркома финансов Г.Ф. Гринько. До поры до времени наветам врагов не давали ходу, но таить личную обиду на товарища Сталина!

25 января 1938 года Политбюро и Совнарком констатировали: Егоров развалил работу Генерального штаба, состоял в дружеских отношениях с заговорщиками и шпионами и даже пытался организовать

«свою собственную антипартийного характера группу, в которую он вовлек т. Дыбенко и пытался вовлечь в нее т. Буденного».

Егорова освободили от работы заместителя наркома обороны и «в качестве последнего испытания» назначили командующим войсками Закавказского военного округа. Эту должность маршал занимал менее двух месяцев.

Тем же постановлением Павла Дыбенко за подозрительные связи «с некоторыми американцами, которые оказались разведчиками», систематическое пьянство и морально–бытовое разложение сняли с поста командующего Ленинградским военным округом, уволили из армии, назначили заместителем наркома лесной промышленности и отправили в командировку на Урал.

Параллельно началась интенсивная разработка Буденного. В феврале–марте после тщательных расспросов на него дали показания арестованные ранее командармы Белов, Седякин, Каширин. Так, Седякин показал, что еще покойный Тухачевский

«строил какие–то свои пораженческие расчеты на личности Буденного».

Каширин заявил:

«По расчетам Егорова, антисоветское вооруженное восстание должна будет поддержать большая часть конницы РККА во главе с самим Буденным».

Полным ходом шли дела и по другим направлениям. 1 февраля 1938 года подгребли члена Военного совета ОК–ДВА комкора Г.Д. Хаханьяна. В его показаниях впервые всплыло имя маршала Блюхера. 2 февраля арестовали комкора Николая Куйбышева, он всего полгода прокомандовал Закавказским военным округом.

8 февраля 1938 года взяли жену Егорова актрису Галину Цешковскую, она оказалась польской шпионкой, в чем и созналась. А кем она еще могла быть с такой фамилией? Александр Ильич, вибрируя всеми фибрами своего тонкого организма, немедленно отрекся от «подлой изменницы» и написал слезное письмо Клименту Ефремовичу, умоляя старого друга устроить встречу со Сталиным:

«Я хочу в личной беседе заявить ему, что все то светлое прошлое, наша совместная работа на фронте остается и впредь для меня самым дорогим моментом в жизни и что это прошлое я никогда и никому не позволял чернить, а тем более не допускал и не могу допустить, чтобы я хоть в мыслях мог изменить этому прошлому и сделаться не только уже на деле, но и в помыслах врагом партии и народа».

Не помогло.

23 февраля был арестован командующий Приморской группой войск ОКДВА командарм 2–го ранга М.К. Левандовский, 26 февраля ― бывший командарм П.Е. Дыбенко.

Павел Ефимович признал наличие обширной группы военных, тесно связанных с «антисоветским правотроцкистским блоком» Рыкова ― Бухарина и «военно–фашистским заговором» Тухачевского:

«В период 1926 года сложилась наша группа, и мы начали подбирать своих сторонников в армии в начале под флагом групповой борьбы против Ворошилова… борьба начинает все более обостряться и уже в период 1918―1929 гг. наша группа становится центром организации правых в РККА».

Во главе группы, кроме самого Дыбенко, стояли Егоров и Буденный, которые были «лично озлоблены против Ворошилова». Вменяемую ему также работу на разведку Северо–Американских Штатов Дыбенко категорически отрицал (зато «вспомнил», что он якобы еще в 1915 году был завербован царской охранкой и выдавал революционно настроенных матросов).

Михаил Левандовский дал аналогичные показания:

«От Егорова впервые я услышал в 1931 году, что им и его друзьями создан подпольный центр военной организации правых, действующих по указаниям правых в лице Рыкова».

27 марта 1938 года, через две недели после процесса над «троцкистско–бухаринскими диверсантами» Бухариным, Рыковым, Ягодой и прочими, «политически запачканного» маршала арестовали. Уже сутки спустя он признался:

«Я, Егоров, вместе с Дыбенко и Буденным возглавлял руководство антисоветской организации правых в Красной Армии, имевшей своих участников в военных кругах. Эта наша антисоветская организация была на особо законспирированном положении…»

Причем на Буденного заговорщики делали особую ставку: Семен Михайлович должен был в случае вооруженного восстания возглавить «антисоветские элементы конницы РККА» и потому активно занимался вербовкой своих соратников по Гражданской войне, которые, в свою очередь, готовили «контрреволюционные формирования» из казачьих частей.

Сам Егоров держал связь с польским и германским генеральными штабами, снабжал их информацией и готовил «пораженческие планы» на случай будущей войны. Как начальник Генерального штаба и первый заместитель министра обороны, Александр Ильич знал весь командный состав армии. И давал показания на всех, почти два года, пока и его, выжав досуха, не расстреляли в феврале 1939 года, в день годовщины Красной Армии.

Вслед за Егоровым посадили всех его заместителей в Генштабе, по–стахановски трудившихся в пользу немецкой, польской и итальянской разведок сразу ― комкора В.Н. Левичева, комкора С.А. Меженинова. В течение нескольких месяцев были арестованы начальники управлений Наркомата обороны, руководители Генерального штаба и командующие военными округами. Затем репрессии захватили армейский, корпусной, дивизионный уровень, расширяясь вглубь и вширь. Вслед за военачальниками арестовывались их семьи.