– Печально, – эхом подхватила Лиза. – Несколько убийств – это очень большой срок.

– Нет! – закричала Аня. – Я ни при чем! Это он все придумал!

Вадик, на которого девушка показала пальцем, поморщился:

– Я вас умоляю! Я не имею ничего общего с этой историей.

Алиса вскочила и потянула сына за рукав:

– Мы уходим.

– Никто не двинется с места, пока я не разрешу, – твердо произнес Котов. – Аня, если вы будете с нами сотрудничать, ваш срок значительно сократится.

– Это все Светка, – заплакала девушка, – ее идея была. А меня отец достал. Он хуже ребенка! У Ники денег полно было, она бы отцу сколько угодно дала, но он ничего не просил. Я ходила в старом пальто, пешком – ему плевать. Сам с Вероникой по разным странам катался, а меня не брали. Даже в Турцию путевку не купили! Отец просто свинья неблагодарная. Сколько я с ним возилась! А лекарства... Один раз пришлось за его таблетками аж в Пермь лететь, в Москве они исчезли. И как меня отблагодарили? Никак! Он сам виноват в том, что очутился на зоне. Мы думали о другом развитии событий.

– Каком? – быстро спросил Котов.

Аня сцепила пальцы, захрустели суставы.

– Папа становится владельцем капитала и бизнеса. Ему ни деньги, ни дело не нужны, вообще на все наплевать. Мы хотели обеспечить его роскошными музыкальными инструментами, оборудовать студию, и пусть бы он сочинял там свои симфонии. Он подписал бы доверенность, по которой передавал мне управление всем, а уж я допустила бы к деньгам и бизнесу Светлану и Вадима. Ну кто мог подумать, что отец заартачится? Едва ему про вступление в права наследства сказали, как он заявил: «Мне деньги Вероники не нужны. Я хочу построить центр, куда будут обращаться музыканты, стану помогать тем, кто пишет музыку». Я чуть не умерла, Света тоже прибалдела. Мы с ним разговаривали, убеждали его забыть о дурацкой идее, но он твердил: «Зачем мне миллионы? Отдам их тем, кто служит музыке». О дочери и падчерице он не подумал. Псих! Идиот! Что нам оставалось делать? Смотреть, как кретин занимается тупой благотворительностью? Я в рваных туфлях, Светка полуголодная, а папенька набивает карманы тех, кто на скрипочках пиликает? Совсем дурак! И сволочь! В первую очередь надо думать о семье, а не о кукушатах с жадно открытыми ртами. Сам виноват, что на зону попал!

– Вы знали про Игната, – вздохнула я.

– Да! – с вызовом подтвердила Аня. – Но весь план придумала Светка. Она же по ночам Вадика впускала, чтоб тот из себя ангела корчил.

– Господи... – прошептала Алиса. – Не верьте, эта мерзавка врет.

– Конечно, лжет! – быстро сказал Вадик. – Мы с Анной почти не знакомы.

– Леонид вспоминал, что в их последнюю встречу Игнат внезапно сел и пожаловался на старость, – остановила я художника. – А у вас больная нога.

– Ну и что? – пожал плечами Вадим. – Сколько на свете таких, как я, с увечными конечностями. Покажите меня Маркелову и спросите: «Это Игнат?» Интересно, что он ответит...

Я постаралась не измениться в лице. Музыкант говорил, что он ни разу не видел лица посланника небес, оно было скрыто волосами. Один – ноль в пользу «гениального мальчика».

– Все предсмертные записки, включая письмо Джулии, ваших рук дело! – выпалила я. – Вы искусный каллиграф, изумительно подделываете подписи и почерк.

– Докажите, – спокойно отреагировал Вадим. – Но имейте в виду: ничего у вас не выйдет. Один раз уже проводили почерковедческую экспертизу, и специалисты сделали вывод: письма писали Ника и Виктор. Вы потерпите фиаско. Понимаете, в каждом деле есть гениальные люди.

– Это признание? – спросил Антон.

– Просто констатация факта, – улыбнулся молодой человек. – Очень искусную подделку можно разоблачить. Гениальную – нет.

Я посмотрела на Лизу. Эксперт сидела нахмурившись. Мне стало некомфортно. Похоже, Вадик нас не обманывает, с определением авторства почерка все не так просто.

Вздохнув, я ринулась в бой:

– Вы же знали Светлану?

– Конечно, – пожал плечами Вадим.

– И виделись с Джулией? – наседала я.

– Пару раз, – ответил художник. – Крылова пыталась завязать со мной отношения, но я не испытывал к ней никаких чувств.

– Странная девушка, – пробубнила я. – То посылала вам самодельные открыточки со словами «любимый Вадик», то обзывала «идиот колченогий»...

Вадим развел руками.

– Я не отвечаю за ее поведение. Джулия откровенно вешалась мне на шею. К сожалению, Света ее поощряла. Но вам-то наши отношения к чему?

Я чуть отодвинулась от стола.

– Когда я попросила у Светы телефон Вадима, парня Джулии, Потемкина начала истово отрицать его существование, уверяла меня, что никого у нее нет, обозвала старшую сестру вруньей. Почему она так испугалась, а? Она хотела скрыть вас, автора записок.

– А вы у нее спросите! – на секунду потерял маску интеллигента художник. Но тут же вновь нацепил ее: – Извините, я погорячился. Да и кто бы сохранил спокойствие под градом несправедливых обвинений? Я не знаю, что творилось в голове Светы, когда она с вами беседовала, и не несу ответственности за ее ложь.

– Но за свою-то отвечаете! – хмыкнул Егор. – Вы написали письмо от лица Джулии.

– Нет, – прозвучало в ответ.

– Не передавали его продавцу шаурмы? – не успокаивался Лазарев.

– Конечно, нет, – устало проговорил Вадим. – Бред какой-то. Понятия не имею, о чем идет речь.

– О тонаре на площади у трех вокзалов, – наседал Егор.

– В последний раз я бывал в том районе пару лет назад, – беззастенчиво солгал «великий живописец».

Я улыбнулась.

– Вы наступили в лужу с водой и упали. За вашим падением наблюдала студентка Лена, продающая билеты в клуб. Когда прохожий плюхнулся на спину, на какой-то момент его ноги задрались, и девушка хорошо разглядела кроссовки – около тонара горит мощный фонарь, а Елена стояла в паре шагов от человека, потерпевшего бедствие. Что-то ей показалось странным. Но она не сразу сообразила, что именно, а потом перезвонила мне и сообщила: «Вспомнила! У него на одной кроссовке был каблук. Правда глупо?»

Глаза Вадика сузились. Я обрадовалась и продолжила:

– А вы ведь хромаете! Чтобы скрыть дефект, очень часто надевают обувь с каблуками разной высоты.

– Могу лишь еще раз повторить: людей, у которых одна нога короче другой, много, – с виду равнодушно ответил Вадик. Потом он выставил на всеобщее обозрение свои ноги: – Вот, полюбуйтесь. Сегодня я в штиблетах на молнии и совершенно не скрываю, что на левом башмаке есть платформа, а на правом отсутствует. Это не преступление. Но на площади трех вокзалов я не был, там упал другой хромоножка.

Я встала, сбегала в холл, сняла с вешалки темно-синюю куртку, принесла ее в кабинет и спросила: