с нами, чуть не плакал. Посмотрев счет, я понял как мы ему дороги. До миллиона дело еще не дошло, но и так, сумма была весьма солидная…

…В аэропорту Сан-Пауло нас встречал Ганс.

– Сперва домой, – сразу предупредил он меня, – будете знакомиться с моими родственниками и приводить себя в порядок, а то так наотдыхались, что смотреть тошно.

Мысленно я пытал Ганса, что же все-таки случилось? Но он только хмыкал и жестко экранировался.

– А к кому, собственно говоря, мы едем? – поинтересовалась Катька, поняв, что ничего мы сейчас не добьемся.

– К моему двоюродному внуку, – улыбнулся Ганс, – дело в том, что в начале двадцатого века, мой дядюшка, будучи еще совсем молодым, рванул в Бразилию. Причем, со всей семьей. Здесь он благополучно осел и пережил все европейские революции и войны. Я, как-то совершенно о нем забыл. Но они, как выяснилось, помнили. В общем, они меня нашли. Представиться, конечно, пришлось собственным внуком. Вся семья, глядя на старые фотографии хором, умилилась оттого, что я так похож на дедушку…

– Имеешь в виду, на себя, – уточнил я.

– Правильно…

– А как насчет того, что мы русские? Они не против? – поинтересовался я.

– Не волнуйся. Этого добра здесь хватает! – отмахнулся он, – Русские идут сюда по южной дороге из Аргентины, – и заговорщически подмигнул мне.

– Зачем идут? – удивилась Катя.

Я еле сдерживал смех, а Ганс, на полном серьезе ответил:

– Понимаешь, в Аргентине степи горят. От Огненной Земли пошло возгорание…

Катька погрузилась в еще большее недоумение, но тут я не выдержал и прыснул со смеху, ко мне присоединился Ганс. Машина содрогнулась от хохота, а обиженная Катька начала раздавать оплеухи в обе стороны. Шофер такси опасливо косился на странных пассажиров, но молчал.

Знакомство прошло нормально, родственники Ганса оказались прекрасными людьми. Домик у них был небольшой, но симпатичный, в добром немецком стиле, с красивым садом. После непродолжительного отдыха нас угостили замечательным яблочным штруделем, и серьезный разговор был отложен на ночь. Когда люди уснули, мы расположились в саду, и Ганс приступил к рассказу.

В Бразилию он приехал не только к родственникам, а в большей мере отдохнуть и поискать следы древних цивилизаций, вместо же этого нашел жалкие остатки некогда большого и могущественного иезуитского монастыря.

Он прошел было мимо, но обнаружил, что развалины обитаемы, а еще больше его удивило, что сюда регулярно наведывались местные индейцы, пусть не сплошным потоком, но в достаточном количестве. Заинтересовавшись, он пошел с ними…

– А все остальное, – добавил он, – расскажу и объясню на месте. Ну, а теперь, пошли в город, погуляем перед дальней дорогой.

Утром мы расстроили родственников Ганса своим отъездом и отправились в сельву…

***

…Добирались до монастыря мы в небольшом вертолете.

Место посадки больше всего напоминало военный лагерь. Когда мы прибыли, Ганс указал нам канцелярскую палатку и умчался по делам, клятвенно пообещав, рассказать все после. Мы с Катей недоуменно переглянулись и отправились регистрироваться.

В палатке от меня, кроме паспорта, потребовали заполнить обширную анкету и подробную автобиографию. Я невольно подумал о том, что мне везет – я еще молод. Представляю, сколько накатал бы Батя. Закончив все формальности, я спросил у молодого, на первый взгляд, вампира:

– Зачем все это нужно?

Ведь каждый вампир видит любого сородича издалека. А блокировка мыслей в боевых условиях, уже сама по себе подозрительна. Мерзавец ухмыльнулся и слегка приоткрыл свои мысли (мерзавцу, как выяснилось, было почти тысяча лет, а если бы он не показал, что у него есть блок, я бы этого даже не заметил). Ну, прям, как Батя. Понурившись, я направился к выходу. Контрразведка есть контрразведка, причем, везде.

Тут меня окликнули:

– Иван, вернитесь, пожалуйста!

В некотором недоумении я вернулся.

– Для вас факсограмма. Когда ознакомитесь, пригласите свою подругу. Ей тоже надо оформиться.

В факсограмме говорилось, что отпуск мой прерван, и я немедленно поступаю в распоряжение полномочного представителя Великого Магистра России, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Отпуск Катьки тоже отменялся. Ей было предписано принять участие в международной группе экспертов. Судя по времени отправления факсограммы, мой новый начальник должен был быть уже на месте. В ту же минуту у меня в голове колоколом прозвучало:

– На месте, на месте! – и сразу же нарисовалась палатка, в которую мне следовало идти.

Не узнать голос учителя я не мог. Поэтому, оставив Катьку заполнять бумаги, я со всех ног рванул к отцу.

– Ну, как отдохнул? – улыбаясь, поинтересовался Ермоленко, обнимая меня.

– Отлично!

– И где же Катюша?

– В канцелярии. Сейчас закончит все формальности и придет.

– Хорошо, – кивнул учитель, – дождемся ее, Ганса и займемся делами.

Я согласился и невольно зевнул.

– Извини, – развел руками Ермоленко, – хоть и время спать, но, придется повременить.

Тут в палатку вошла Катя. Я познакомил ее с майором.

– Хвалю, – одобрительно кивнул головой он, с удовольствием обозревая девушку, – вижу, что вкус у тебя отличный. Был бы я свободен, точно отбил бы.

Катька хихикнула и тут же отпарировала:

– Вот, когда освободитесь, тогда и поговорим!

Довольный учитель предложил нам чаю. Пока мы пили, подошел Ганс.

– Все на месте, – доложил он.

– Спасибо. Чай будешь?

– Конечно, – Ганс резво занял место за столом.

После чаепития мы с Гансом отправились к монастырю. Мы шли по широкой тропинке, которую за эти дни протоптали вампиры, пока, наконец, за очередными зарослями обнаружилась поляна с остатками строений. Я остановился, пытаясь проникнуться важностью момента, получалось не очень.

Глава 30

Монастырь, на внешний вид, был совершенно непримечателен – обычный скит, только католический, уменьшенная в двадцать раз копия костела. Больше всего, это строение походило на плохую пародию (как в американских фильмах). Везде: на стенах, крыше, заборе; виднелись следы недавней починки.

Монахи, в количестве пяти человек, были под стать храму, такие же латанные и штопанные, совершенно необразованные, но истово верующие. Они посвящали жизнь молитвам и поддержанию порядка в своем ветхом