Так и вышло, что Иван-царевич встретил меня именно на завалинке..

Супруг Василисы Прекрасной ушел трудиться над созданием загадочного «стратегического объекта». Главная улица партизанского городка, однако, ни на минуту не оставалась пустынной. То пробегут ватагой бесштанные ребятишки, играя то ли в горелки, то ли в международных террористов… То протопает взвод разномастно экипированных вояк, на лицах которых энтузиазм перемешан с абсолютной невозможностью подчиняться строгой букве воинского устава. Следом за взводом шагал мальчонка лет шести в кольчужной рубашке до пят, в старом шлеме, съезжавшем на нос, и со здоровенной хворостиной в руках, которой он эпизодически охаживал по икрам идущих впереди здоровенных мужиков, пискляво крича при этом:

– Подтянулись! Четче шаг, стройней ряды!

Самое интересное, что этого мелкого микроба все слушались.

Из дома с синими ставнями вышла женщина в скромном платье. Видимо, мать той девочки, что принесла мне молока и хлеба. Долго и изучающе смотрела на меня так, что мне пришлось поневоле встать и подойти к ней с изъявлениями благодарности за хлеб-соль.

– Да не за что! – разулыбалась женщина, хотя я видела, что, это ей приятно. Пожалуйте ко мне, я только-только пирогов напекла. Отведайте!

– Что вы, мне совестно вас беспокоить! Но лицо женщины было таким, располагающе-добродушным, что я прошла к ней в дом.

Небольшая чистенькая изба, казалось, вся пропиталась ароматами сдобы и сладостей. Правда, потом, когда обоняние привыкало к этому основному аромату, появлялся дополнительный, едва уловимый запах то ли болота, то ли слишком сырого подвала… Странно.

Хозяйка меж тем взметнула и опустила на деревянную столешницу вышитую удивительной красоты цветами скатерть, поставила самовар, блюда с пирогами всех видов и размеров, а я все стояла у притолоки, не решаясь пройти в комнату.

– Да что же вы стоите?! – всплеснула руками гостеприимица. Проходите, откушайте!

Запах болота становился все сильнее. И мне вдруг показалось, что симпатичное лицо хозяйки почему-то напоминает… лягушачью морду!

А надо вам признаться, что я с детства боюсь лягушек. И жаб. И маленьких головастиков. А также вполне безобидных гекконов, тритонов и прочей земноводней живности. Самым страшным детским воспоминанием стало для меня посещение зооэкзотариума, где эти мирно дремлющие за стеклом твари напугали меня до такого истерического визга, что сотрудники сего учреждения чуть не вызвали «скорую». А про то, что со мной произошло на даче, когда на мои голые коленки неожиданно прыгнул маленький холодный лягушонок, вообще говорить неудобно. Тем более что на тот момент мне было почти одиннадцать лет.

И вот теперь… Моя странная фобия вновь заставила сердце стучать в авральном режиме. Да что это такое, в самом деле! Не может же эта миловидная и гостеприимная женщина быть…

– Что с вами? – В глазах хозяйки дома просто светилась материнская забота.

– А как вас зовут? – выдавила из себя я.

– Лукерья Матвеевна я…

– А я – В-василиса… Н-никит-тична…

– Но меня все зовут просто Лушей. А то и Лушкой-лягушкой дразнят. Да я не обижаюсь.

– П-почему л-л-лягушкой?

– Неужто вы никогда сказки про царевну-лягушку не слыхали? – удивилась женщина.

– Слы…хала…

– Вот, я та самая лягушка и есть. Прилгнули, правда, сказители, вовсе я никакая не царевна, хоть и дворянского роду, захудалого, обедневшего. Да и муж мой вовсе не царевич, а простой трудяга, пряничные доски режет искусно. И что в сказке сказывается про то, как он мою кожу сжег, а потом искал меня за тридевять земель – вовсе неправда.

– А как… правда?

Хозяйка зарделась:

– Как в первую ночку-то брачную я человеком обернулась, так с тех пор в лягушку уж превратиться не могу.

– Поч-чему?

– Для этого надо быть девицею непорочною, мужем непознанною. Уж коль вышла замуж, то теперь не сама, а супруг над телом моим хозяин. Ему же неудобно, чтоб жена в амфибию обращалась, да и от родственников зазорно… По чести сказать, мне и самой уж не хочется превращаться, забыла, как это делается… А кожу лягушечью мы с Васенькой на память сохранили. Вон она, прибита над дверным косяком, глядите…

Я посмотрела. И в очередной раз брякнулась в обморок.

Очнулась я на лавке возле накрытого и благоухающего пирогами стола. Бывшая лягушка отпаивала меня какой-то настойкой с привкусом мелиссы и пустырника.

– Извините меня, – попыталась я взять себя в руки.

– Это вы меня простите! – начала виниться Лукерья. Может, – вам не по нраву что, может, приболели вы, а я тут со своими пирогами да разговорами глупыми…

– Нет-нет, дело не в этом. Просто… Вы только поймите меня правильно, Лукерья М-матвеевна… Я с детства ужасно боюсь… Только не обижайтесь! Ужасно боюсь лягушек.

Лицо хозяйки стало грустным.

– Да ведь я вроде как бывшая лягушка…

– Простите меня! – Я молитвенно сложила руки. Обещаю: больше этого не повторится. Я должна победить свой страх. Тем более что он совершенно глупый. И необоснованный.

– Пироги стынут… – как бы в пространство сказала Лукерья Матвеевна.

– Вот это плохо. Надо не дать им остыть окончательно, я правильно понимаю?

Лукерья расплылась в широкой улыбке. Нет, и с чего я взяла, что рот у нее лягушачий? Вполне милый ротик…

– Угощайтесь, Василиса Никитична!

Чтобы, по выражению моей новой подруги, «испуг прогнать», на стол помимо прочих разностей водружена была пузатая бутылочка черносмородинной настойки. Выпив рюмочку и восхитившись вкусом (ни один из дорогих ликеров не мог тягаться с этой настойкой, изготовляемой, согласно Лушиным словам, ее супругом), я поняла, что мои страхи и сомнения действительно глупы и беспочвенны. Вторая рюмочка окончательно примирила меня со сказочной действительностью, где в жен ы берут бывших лягушек, а в мужья – официально признанных дурачков… А последовавшие за третьей рюмочкой крепкий ароматный чай и потрясающие пироги с земляникой, капустой, клюквой, и еще бог весть с чем погрузили меня в лучину безосновательного оптимизма.

– К-как у вас замечательно, Л-лукерья М-матвеевна! Такой ую… уютный дом-ик! А как вы готовите!

– Да что вы, – покраснела хозяйка, – полноте меня хвалить, а то сглазите!

– Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! – послушно выдала я.

– Если вам у меня приглянулось, оставайтесь. У нас как раз горенка пустует: старшая дочка замуж вышла и с мужем уехала в Запорюжье, на его родину.

– Скажите, пожалуйста… Никогда б не подумала, что у вас есть взрослые дети! Вы так молодо выглядите, Лукерья Матвеевна!

– Да что вы! Мне уж скоро полвека разменивать!..