Отдыха не будет. Мы атакуем с марша, чего юсовцы никак не ожидают. И помните, товарищи мои боевые, это сражение должно стать последним, по крайней мере в настоящей войне. Соединенные Штаты должны понять, что империя Орегон, в союзе с Русамом, им не по зубам.

– Вряд ли они это поймут, — скептически скривился полковник Епифанцев.

– Это их проблемы, — немедленно отозвался маршал. — Вы мне лучше скажите, Артем Емельянович, как у вас обстоит дело со взлетом и посадкой? Сколько времени уйдет на подлет к реке?

– Благодаря разведке, взлетная полоса в пустыне хорошая. Бомбы подвезены. На подлет к Джордану уйдет минут двенадцать, не больше. Нужен сигнал вызова. Я подниму воздушный шар на привязи, который примет оптический сигнал и передаст его летчикам на землю.

– Отлично! Генерал Окэмэн, обеспечьте надежную связь.

– Уже предусмотрено, — доложил начальник штаба. — Потайными фонарями Кулибина и телеграфистами обеспечены все части. На самолетах фонари тоже имеются — для переговоров между летчиками. Азбуке летчики обучены.

– Так точно, — подтвердил Артем.

– Тогда с Богом, господа! Посвятим наше сражение памяти Великого Вождя! Помним о Текумсе!

– Помним о Текумсе! — дружно повторили разом вскочившие генералы и офицеры.

Сражение было разыграно, как по нотам, и длилось, начиная от появления истребителей и кончая капитуляцией Скотта, не больше двух с половиной часов.

На рассвете 8 августа один из часовых в лагере американцев заметил на западе, на еще темно-синем небе, странные проблески, охватившие широкую полосу небосклона. Стояла тишина, если, конечно, не считать неумолчный стрекот цикад и отдаленные взвизги койотов, которых немало водилось на берегах озера. Часовой размышлял, стоит ли подавать сигнал тревоги. А может, там зарождается гроза? — думал он, опершись на ружье и глядя на все более яркие вспышки. Откуда было знать бывшему фермеру из глухой глубинки штата Нью-Йорк про оптическую связь в воздухе — он и самолеты-то видел всего пару раз, и то на большом расстоянии.

Пока солдат размышлял, его уши уловили стрекот иного рода, непохожий на перекличку цикад. Этот стрекот быстро перерос в гул, и на фоне светлеющего неба, в лучах набирающей силу зари, часовой увидел тучу огромных стрекоз, летящих прямо на него.

Ужас сжал сердце бывшего фермера, ружье выпало из рук; он схватился за голову, прикрывая уши, и присел на корточки, втиснувшись между ног.

Стрекозы с ревом пронеслись над лагерем к холмам, и через несколько секунд оттуда донеслись глухие беспорядочные взрывы. Выпрямившись, солдат обернулся и снова ужаснулся — на этот раз от вида взлетающих в воздух пушек, обломков лафетов и человеческих тел. Правее холмов над лесом тоже поднимались окрашенные огнем дымные грибы. Что там взрывалось, часовой не знал, да и задуматься над этим ему не довелось. В лагере началась паника, из палаток выбегали полуодетые солдаты и офицеры — кто с оружием, кто с одеждой в руках. Все кричали, кое-кто пытался командовать, но их не слушали. Многие побежали к реке, но с другого берега дробно застучали выстрелы, засвистели пули, начали падать люди. К общим крикам добавились вопли раненых.

Бывший фермер стоял в полной растерянности, не зная, что делать и куда бежать, и только повторял, стуча зубами:

– Боже, помоги мне… Боже, помоги мне…

И Бог, похоже, помогал: пули проносились мимо, мечущиеся солдаты огибали его, а выскочивший откуда-то генерал Скотт — в сюртуке и сапогах, без штанов, зато с саблей в руке — встал рядом и завопил что было сил:

– Всем стоять!! Смирно!! Молчать!!

Его зычный, натренированный в долгой военной жизни голос перекрыл беспорядочные вопли и заставил остановиться сначала тех, кто оказался поблизости, затем более далеких, и следующей командой генерала стало, естественно:

– Офицеры, ко мне! — А когда к нему сбежались те, кто услышал призыв, Скотт сказал громко, но гораздо спокойнее: — Немедленно занять круговую оборону. На берег не выдвигаться, стоять насмерть! Выручать нас некому!

Напрасно он так сказал! Старый вояка, воспитанный в духе Великой американской революции, участник почти всех войн с индейцами, англичанами, мексиканцами, генерал с 28 лет, сам не раз попадавший в жестокие переделки и побывавший в плену, он привык к тому, что приказ «Стоять насмерть!» означает одно — драться до последней возможности, и не заметил, что революционный дух давно выветрился, люди в армии стали другими, им не хочется отдавать свои жизни за чьи-то амбиции, особенно когда те прикрываются интересами государства. И эти люди сейчас стояли вокруг и не спешили выполнять героический приказ.

– Надо сдаваться, генерал, — сказал полковник Кеннеди. — Война проиграна.

– Да как ты смеешь! — Скотт взмахнул саблей, но начальник разведки перехватил его руку, вывернул оружие и бросил его на землю.

Окружающие восприняли это как сигнал. На землю полетели ружья, пистолеты, сабли…

Генерал беспомощно огляделся и увидел приближающиеся от реки цепи орегонской армии.

Сидя в седле каурого жеребца, нетерпеливо перебирающего копытами на краю обрыва, Джейн Казно в многократную подзорную трубу наблюдала картину позорной капитуляции знаменитого генерала.

– Да, пожалуй, поздно пить виски, — пробормотала она, проследив, как маршал Тараканов (она узнала сразу бывшего майора) принял шпагу Скотта. — Не видать нам ни Тихого океана с Гавайями, ни даже Аляски.

Она развернула жеребца, пришпорила, и густая зелень недалекой рощи скрыла ее от возможной погони.

Впрочем, никто за ней и не гнался.

Глава 36

Июнь — сентябрь 1856 года

Восточная война закончилась в июне. «Подгадала» к 60-летию Николая Павловича. Казалось бы, хороший повод для всенародных торжеств, однако император запретил «лишние траты»: война обошлась России весьма дорого. Несмотря на то что государство, благодаря примеру Русской Америки и ее финансовым вложениям, сделало мощный рывок вперед в промышленном и военном отношении, противники России (а их оказалось немало: практически вся Европа при содействии Соединенных Штатов Америки, чуть прикрытом флером нейтральности), объединившись в испуганной ненависти к азиатам русским, смогли нанести несколько ощутимых поражений в Крыму и едва не захватили базу Черноморского флота. Главнокомандующий русскими войсками светлейший князь Меншиков не сумел скоординировать действия армий на Дунае, в Крыму и Закавказье, флот, руководимый адмиралом Нахимовым, после блистательной победы над турками под Синопом князь отправил на эвакуацию гарнизонов Черноморской линии, что позволило англо-французскому корпусу высадиться в Евпатории и Одессе и перерезать железные дороги, по которым шло снабжение Севастополя и Дунайской армии. Все могло закончиться печально, однако государь вовремя спохватился и назначил нового командующего — генерал-фельдмаршала Ивана Паскевича, прославившегося во многих военных кампаниях — заграничных походах против Наполеона, войнах с Персией и Турцией, наконец, в подавлении Польского восстания и Венгерской