Выругавшись, я направляюсь в сторону мотоцикла, делаю всего два шага, затем поворачиваюсь и стремительно бросаюсь назад.

– Хорошо, черт возьми. Дома я сходил с ума от нетерпения, волновался, хотел извиниться и сказать так много, что уже забыл половину. Я просто поехал и… дерьмо! – Я потираю подбородок. – С моей сестрой плохо обошлись на вечеринке, на которую я ее притащил, пока я тоже был там, этих ребят потом не осудили, и я… я не мог… – Я закрываю глаза, делаю несколько глубоких и быстрых вдохов и выдохов. – Это случилось по моей вине. Я не хочу причинять тебе боль, но возможно, однажды я не смогу защитить тебя. Вот почему я старался держаться в стороне. А женщина в моей комнате была моим психотерапевтом! – Последние слова я едва ли не кричу. Они подобны потопу, прорвавшемуся через дамбы, которые должны его сдерживать. – Ты доволен? – спрашиваю я Мэйсона, замечая потрясенное лицо Энди. Именно то, которое я так боялся увидеть. – Доволен? – шепчу я снова. – Мне жаль. Но я не герой, Энди.

После этого я стремительно ухожу от них и пытаюсь бороться с головокружением. Со всеми противоречивыми чувствами во мне.

Я запускаю двигатель и направляюсь домой.

Да, я идиот. Да, я трус.

* * *

Я еду на полной скорости, но не домой, а прямо в университет. Я не могу сейчас вернуться домой. Я готов был пропустить этот семинар и экзамен. Ради Энди. Я собирался доехать до ее дома, а не просто до какой-то дурацкой забегаловки, где мы случайно с ней встретились. Но раз все так, как есть…

…То я сижу здесь. Я опоздал всего на пять минут и забежал в аудиторию как раз перед тем, как профессор начал объяснять наше задание и свои требования.

– Вы все получили одинаковые листы бумаги и одинаковые карандаши. Соответственно, ваши позиции на старте равны. Вы можете сами выбрать, что рисовать. Но, пожалуйста, уложитесь в те рамки, которые здесь указаны.

Мой взгляд скользит по тексту на изображении, которое проецируется на стену с помощью проектора:

1-й пункт: реализм, экспрессионизм или сюрреализм.

2-й пункт: портрет или пейзаж.

Назовите картину и укажите свой выбор на обороте.

Время на работу: 3 часа.

– Теперь ваша задача заключается в следующем: нарисуйте картину как можно более детально, но без каких-либо исправлений.

Взволнованный шепот проносится по аудитории.

– Вы не должны пользоваться ластиком или другими инструментами для исправления ошибок, и вы не сможете начать все заново. У вас есть один лист бумаги и одна попытка. Сконцентрируйтесь. А теперь удачи!

Я провалюсь. Это первое, что приходит мне в голову, пока все остальные студенты сосредоточиваются и приступают к работе. Я просто смотрю на бумагу, карандаш дрожит у меня в руке, и чем крепче я сжимаю его, тем хуже. Я разочарованно откладываю его в сторону, разминаю пальцы и пытаюсь сосредоточиться на этом экзамене, но у меня ничего не получается. Меня накрывает усталость от езды в течение последних нескольких часов, как и эмоции от встречи с Энди и Мэйсоном, моя реакция, то, как я потерял контроль над собой, и то, как я сказал ей то, что должен был, но, как назло, опять забыл самое важное…

Я думаю об Энди снова и снова. И с каждой мыслью о ней, какой бы мимолетной она ни была, у меня сжимается сердце, покалывает в животе и учащается пульс.

Я думаю о ее улыбке. О прекрасных и веселых моментах той ночи, когда мы играли в настольные игры или которые случались во время работы. Я думаю о том, как она смотрела на меня и каково это было – целовать ее.

Я решительно беру карандаш в руку и принимаюсь за работу. Обратного пути нет.

Пойдет ли человек на риск ради чего-то, зависит не от того, что он боится потерять, а от того, как сильно он хочет это получить.

Энди

Мэйсон объяснил мне. Все. Я попросила его об этом после того, как мы остановились у придорожной закусочной, потому что ему нужно было заправиться, а я хотела в туалет, но мы внезапно встретили там Купера, который рассказал мне то, во что я едва могла поверить, и Мэйсон наконец сдался. Купер… Он хотел вернуть меня не меньше, чем его друг. Но при встрече он снова замкнулся и в итоге просто уехал. Правда, на этот раз я его понимаю, вернее, это первый раз, когда я могу его понять. И те вопросы, которые я не смогла задать ему раньше, больше нет нужды задавать… Почему ты меня отталкивал? Зачем ты сторонишься меня? Я знаю ответы. Теперь мне все ясно.

Мы только что подъехали к дому, припарковали автомобили и сейчас молча стоим рядом друг с другом у подъезда – я просто не нахожу слов. Как будто они все исчезли, как будто их никогда не было. Есть только ощущения, и все они так хаотичны и так интенсивны, что от них у меня перехватывает дыхание.

– Что ты собираешься делать? – в какой-то момент спрашивает Мэйсон, и мне требуется немного времени, чтобы ответить.

– То, что будет правильным, – бормочу я и поворачиваюсь к нему: – По крайней мере, я попытаюсь.

Он кивает с серьезным выражением лица и коротко хлопает меня по плечу, прежде чем пойти домой.

– Позвони сначала Джун, а то мне достанется.

Я задумчиво беру в руки свой телефон, пока Мэйсон открывает дверь и исчезает в доме.

– Энди? Это ты?

– Привет, – успеваю выговорить я, прежде чем у меня сжимается горло и начинает жечь глаза.

– Ты вернулась?

Я киваю, но она не может этого увидеть, поэтому я выдавливаю из себя еле слышное:

– Да.

– Я так волновалась. Что бы я тут без тебя делала? Боже! Я думала, ты не приедешь.

Я так и хотела поступить, но об этом ей лучше пока не знать.

– Прости меня. Твой старичок стоит у нас под окнами, он в порядке. Извини, что я взяла его, ничего не сказав.

– Мне совершенно плевать на этот старый автомобиль, главное, что ты снова здесь.

Я делаю медленный вдох и выдох, Джун тоже на какое-то время умолкает.

– Он… он рассказал тебе?

– Да.

– Хорошо. Это так… я имею в виду…

Она не может договаривать, и мне тоже нечего добавить. Это ужасно.

– Можешь приехать часам к семи? Ты нужна мне. – Мой голос нарушает повисшую тишину.

– Конечно. Я возьму с собой Носка. Он очень соскучился по тебе. Кажется, почти так же, как я. – Теперь я отчетливо слышу, что она улыбается.

– Спасибо, Джун.

– Всегда пожалуйста. Ну, ты это знаешь.

* * *

В MASON’s творится сущий ад. Танцпол забит до отказа, люди веселятся, пьют, смеются и буйно флиртуют. Мы здесь, потому что у меня есть план. Я кое-что придумала, и теперь не уйду, пока не попробую реализовать это.