Маленькая, темная, но чистая комнатенка находилась на третьем этаже старинного дома, примыкавшего к средневековой Башне Кающихся Грешников. Здесь были душ, умывальник и телевизор, но туалет приходилось делить с постояльцами двух других комнат.

—Завтрак —с семи до девятиии, ясно, да, вы поняяяли, потом у меняяя свои дела, на скооолько вы останетесь?

Люси и Бартелеми с вожделением вымылись под теплым душем —причем сделали они это вместе, наплевав на требование экономить электроэнергию и забыв о тонких пластиковых стенках кабины. Прыгнув в постель, они завершили начатое под душем. Бартелеми быстро постигал науку любовных игр —ему почти удалось отогнать от Люси зловещие тени Джо и Джереми. Утомленные любовью и прошлой бессонной ночью, они заснули в объятиях друг друга, вдыхая запахи влажныхтел, мыла, шампуня и секса.

Проснувшись на закате, Бартелеми спросил Люси, не думает ли она, что... ну, сама понимаешь... вот и старики сегодня утром... мы про резинки никогда не говорили... ты уверена, что...

—Ты о СПИДе? Анализ, который мне сделали в больнице, был отрицательным. С того дня ты был у меня первым мужчиной, а поскольку я у тебя —первая женщина, то...

Они отпраздновали столь радостный вывод новым стремительно-яростным и страстным объятием, после чего отправились под душ —теперь поодиночке —оделись и вышли на старинные улочки Манда. Ливень по-прежнему заливал город, на всех углах стояли вооруженные до зубов свирепые коммандос внутренних поиск. Когда они пробирались по улице Жарретьер —она была такой узкой, что крыши домов почти сходились над их головами, —издалека внезапно донеслись крики, глухой шум и топот шагов. На соседние улицы вылился людской поток, унося Люси и Бартелеми к площади, обрамленной фасадами желтых домов с красными и белыми ставнями.

Какой-то человек в длинной набедренной повязке забрался на бордюр высокой цветочной клумбы и выкрикнул, что рассмотрение дела против Ваи-Каи прекращено, —его обвинительницу нашли мертвой в номере гостиницы.

Мертвой?

По словам другого ученика, она покончила с собой, предпочла уход личной встрече с Духовным Учителем.

Заплатила жизнью за свое предательство, но теперь истинные виновные —те, что замыслили всю эту грязную комбинацию! —останутся ненаказанными.

Вымокшие люди плотной неподвижной толпой стояли на площади. Редкие машины разворачивались, выбирая другой маршрут, а на углу улиц Аббатства и Республики смыкали строй спецназовцы. Городские власти, видимо, решили, что стихийное сборище адептов Христа из Обрака в самом сердце старого города равносильно мятежу.

Люди, между тем, выглядели не возбужденными, а подавленными. Ученики давно ждали открытого столкновения Ваи-Каи с его обвинительницей, совершенно уверенные в том, что общественному мнению станут наконец известны коварные замыслы властей. Собрание в Манде должно было стать триумфом двойной змеи, ознаменовать собой примирение с Землей-кормилицей, а закончилось недоговоренностью, туманными предположениями, которые продажные журналисты раздуют до небес. Самоубийство Элеоноры Марселей было очень выгодно тем, кто хотел сохранить двусмысленность ситуации: теперь Ваи-Каи никогда не отмоется от подозрений, более того —наверняка найдется какой-нибудь паршивый аналитик, который заявит, что, мол, смерть девушки очень даже устраивает этого шарлатана, sic! —ей наверняка помогли убить себя. Сами знаете, когда речь заходит о защите их интересов, секты готовы на худшее. Они выкрадывают дела из судебных архивов, подкупают политиков, устраняют опасных свидетелей...

И все это будет подаваться публике с тем великолепным апломбом, который любую клевету делает похожей на правду.

Спецназовцы начали разгонять толпу, восстанавливая на площади Республики и прилегающих улицах привычное мирное спокойствие. Их действия застали врасплох учеников Ваи-Каи: обезумевшие от страха люди кидались врассыпную, толкаясь и топча упавших. Бартелеми прижал ноутбук локтем к бедру, схватил Люси за руку и, ловко маневрируя в толпе, поволок ее за собой по направлению к улице Эг-Пас. Вокруг звучали отрывистые команды полицейских, вопли, стоны и стук каблуков по брусчатке, людей били дубинками по голове, потом пустили слезоточивый газ. Центр города в мгновение ока превратился в поле битвы.

Теряя сознание от ужаса, Люси чувствовала, что еще немного —и ее сомнут, затопчут. Если бы не железная хватка Бартелеми, беспорядочная толпа давно задавила бы ее. Короткая юбочка болталась где-то в районе талии, босоножки она потеряла —тонкие ремешки не выдержали безумной гонки по булыжнику. Она бежала босиком, стирая ступни в кровь о скользкий асфальт мостовой и тротуаров. Люси не раз видела по телевизору "разгон демонстрантов силами правопорядка", но никогда еще ей в затылок не дышали люди в масках и касках, страшные своей неузнаваемостью. Бартелеми устремился вслед за другими беглецами в лабиринт улочек, и внезапно они оказались перед старинной синагогой. Вбежав под своды готических ворот, они укрылись во внутреннем дворе, окруженном галереями и колоннадой. Вдалеке затихал шум погони, а они пытались отдышаться, парализованные внезапной остановкой.

Не поддерживай ее Бартелеми, Люси рухнула бы на камни. Ей казалось, что бешеный стук сердца отдается в израненных до крови ногах. Она не бегала так быстро на длинную дистанцию со времен учебы в колледже, а курение, как известно, не способствует поддержанию себя в форме. Проснулась боль в подвернутой лодыжке.

Люси спрашивала себя, что она делает в этом дворе на окраине Манда, среди вымокших под дождем полуобнаженных мужчин и женщин. Она словно бы преодолела пространственный барьер и выпала в какую-то другую эпоху, в иную жизнь. Еще вчера она каждое утро спускалась в метро и ехала на работу, болтала с другими девушками, мазала кремом сиськи, брила лобок, выбирала новое имя и очередной прикид, раздевалась в душно-жаркой кабинке, угождала желаниям анонимных клиентов, хватала в конце дня конверт с деньгами с гримерного столика... Все это происходило совсем недавно, но у Люси было такое чувство, что от всех этих привычных и успокаивающих в своей обыденности жестов и движений, от череды привычек и устоявшегося образа жизни ее отделяет вечность. Она знала, что не может повернуть назад, но была слишком измотана и опустошена, чтобы понять, верный ли выбрала путь. Дожив до тридцати лет, она так и не научилась управлять собственным существованием. Ее родители, брат и сестра без конца талдычили, что она просто не желает взрослеть, что ее несет по жизни ветром, как воробышка. Связь с восемнадцатилетним парнем и марш-бросок в Лозер, похоже, подтверждали их правоту.

Через несколько минут все окончательно стихло —судя по всему, спецназовцы, выполнив поставленную задачу, ретировались. Люси наконец отдышалась, достала из сумки сигарету и закурила под осуждающим взглядом худого мужчины в насквозь промокшей и уныло обвисшей набедренной повязке.

— He понимаю, с чего вдруг эти психованные сволочи набросились на нас, —сказал Бартелеми. —Никто ничего плохого не делал.

—Они не могут прижать Учителя, вот и ополчились против нас, —выдохнула сидевшая рядом женщина.