не сразу принял его. Слишком многое он вызывал в памяти. Но не все. Некоторые воспоминания так и оставались скрытыми туманной пеленой.

Он заглянул еще глубже в себя, стараясь припомнить, как создал этот артефакт, убив Роши, как воскресил деструкторов, как привел к отцу смертоносную армию и впервые увидел в его глазах блеск и уважение. Как они подошли к стенам Ремесиса, и деструкторы высвободили свою разрушительную силу по его приказу, а они с Риоком отправились за ключами от города. Как он спас девочку, в которой увидел свет на том балу. Ведь в нем самом не оставалось ничего светлого. Он хотел разрушать, жаждал этого.

– Лали оставила этот перстень на турнире, в лабиринте.

– Лали? Он был у нее?

– Тебя вызвали в мир живых с помощью перстня и какой-то ее вещи. И крови, конечно же, крови. Ты ведь понимаешь, чтобы привязать кого-то, нужна кровь.

– Откуда ты об этом знаешь? – Он почти никому не рассказывал, как привязал к себе деструкторов.

– Я многое знаю, Октавиан.

Неужели Лали все-таки была не той, за кого себя выдавала? Перстень был у нее!

– Будь осторожен, Октавиан. Если ты захочешь разорвать связь между вами, это может быть очень болезненно. Или смертельно. Даже я до конца не понимаю глубины этого ритуала и кому он мог понадобиться. Но Лали дорога мне, я не хочу, чтобы ей навредили. Возможно, разорвав связь, ты вернешься в мир мертвых. А может, умрет она. Но она не должна умереть, Октавиан, этого ты не можешь допустить. Слишком многое стоит на кону.

Вернувшись в свой гостевой дом, Кейто от ярости чуть ли не разгромил его. Он принес с собой теневую шкатулку, в которой хранил ленту. Ту самую, что попалась ему после пробуждения, когда он только вернулся в мир живых. Его перстень и лента Лали. Он мог бы разбить эту связь теневой стигой, но оружием завладел Дракон. А еще и лента пропала!

Мог ли он доверять словам Адоры? Правда ли кто-то из них погибнет, если нарушить эту связь? Но как же его достало находиться на привязи! Он с ума сходил, когда девчонка терзала его своими мелкими поручениями, а сейчас старался игнорировать идущий от нее зов. Его терпение не бесконечно.

А может, его раздражало не это?

Больше всего изматывало неведение. Кому и зачем он понадобился? И почему именно Лали?

Однако он бы не хотел, чтобы на этом месте оказался кто-то другой.

Стоило только мелькнуть этой мысли и едва ли не привести его в бешенство, как дверь распахнулась, и внутрь влетели Ксиу и Риок.

– Ты все еще здесь! – бросила ему Ксиу.

– А где я должен быть?

– Только что принц вернулся с тренировки, – спокойным тоном объяснил Риок, пока Ксиу металась по комнате. – Точнее, его принесли, он сильно пострадал.

– Страж их раздери! – ругалась запыхавшаяся Ксиу. – А Лали пропала! Сделай с этим что-нибудь, – и, все еще совершенно взбудораженная, вылетела из домика.

– Лали исчезла во время тренировки, – сказал Риок. – Птицы не смогли ее найти…

Ему не нужно было договаривать – Кейто и так все понял. Он выпрыгнул в тень, пытаясь нащупать связь с девчонкой. Но эта ниточка была такой слабой… Разве не этого он хотел? И вовсе оборвать ее. И неважно, что будет после.

Его пугало то, что это все-таки могло быть важно. Пусть и не нужно ему.

Но как он мог вести себя так глупо и жестоко? Что было в прошлый раз, когда он игнорировал ее зов? Она чуть не погибла! А сейчас? Что было с ней сейчас?

Кейто уловил легкую волну паники и заставил себя успокоиться. Он демон. И найдет ее, куда бы она ни делась.

* * *

Тонкий шлейф корицы тянулся вглубь пещеры. Он звал его, манил. Кейто отдался инстинктам. Демон искал свою жертву. Он чувствовал ее страх, боль.

Желание разрушать.

Голод.

Она и сама была невинным демоном, который мучил его.

Когда он нашел девчонку, у нее уже не было крыльев, а по телу скользили оранжево-фиолетовые язычки пламени, слизавшие с кожи всю одежду.

Лалибэй была демонически прекрасна. Даже с этим перепачканным пеплом лицом.

Она пылала, дышала тяжело, исторгая из легких дым. Цеплялась окровавленными пальцами за камень, кроша его, уничтожая. В ее глазах не осталось ничего человеческого.

Будто маленький зверь. Маленький испуганный зверь.

С чего этот двинутый принц решил, что знает хоть что-то о Фениксе, что может ее укротить?

– Тише, – выдохнул демон, подходя к девчонке.

Языки пламени взметнулись вверх. Казалось, еще немного – и она взорвется, забрав с собой этот проклятый мир. Он бесшумно подошел еще ближе, подпуская к ней свои тени, которые колыхались вокруг подобно пламени, успокаивали ее.

Кейто опустился на колени, обхватывая ее лицо ладонями. От Лали шел немыслимый жар, но тени пока могли обезопасить его. Она смотрела на Кейто, но не видела, отдавшись внутренней борьбе.

– Давай же, моя госпожа, возвращайся, – тихо прошептал он, пытаясь вывести ее из этого шока. – Лали…

Она чуть встрепенулась, в глазах на мгновение появилось узнавание. Лали что-то шепнула, но он не расслышал и придвинулся ближе.

– Что?

– Я… ненавижу… тебя… – прошептала она еле разборчиво, но он понял и прижался лбом к ее лбу. Значит, она еще не так далеко ушла.

– Я тоже… я тоже тебя ненавижу. Это хорошо. Ты это чувствуешь, и это хорошо. Ты вернешься, слышишь меня? Ты сейчас же вернешься. Тебя никто никуда не отпускал. Я не разрешал тебе уходить, поняла меня?

Если гнев – это единственное, что могло сейчас помочь ей… он готов наполнить ее сердце гневом и ненавистью к нему. Всем нужно за что-то цепляться, чтобы почувствовать себя живым.

Она сжалась, обхватила себя, что-то забормотала. Кейто приобнял ее за плечи, притягивая к себе, хотя терпеть жар было невыносимо. Возможно, такое под силу было только ему…

– Что еще, моя девочка?

– Я… Я не красивая… Ненавижу…

– Кто сказал тебе эту глупость? – лишь усмехнулся он.

Он подхватил ее на руки, ощущая идущий от нее жар, но не отпуская. Она была совершенно обнаженная и такая беззащитная. Кейто выпрыгнул с ней в тень, ища укромное место, где можно было бы привести ее в чувство. Неподалеку от его гостевого дома находился павильон для омовений, а внутри – бассейн с ледяной водой. Как и во всех местных домах, там было довольно аскетично, но в то же время красиво. Повсюду цветы: в вазах, на поверхности воды, на каменных плоских подносах, где лежало