Китти обмочилась от страха. Мочи оказалось столько, что она протекла сквозь матрац.

– Беременность и роды иногда стимулируют мозговую активность, – продолжала врач. – Твоя мама говорит, ты стала быстрее управляться с доской с картинками после появления дочки. Как тебе кажется, Китти, ты что-то вспомнила?

Кивни головой, яростно велела себе Китти. Тогда она качнется из стороны в сторону.

Ура! Она заставила свою голову ответить «нет»!

– Это не всегда означает… – с грустью ответила Пятничная Мамаша.

– Ничего, – отозвалась доктор Уайт. – Попытаться нужно обязательно.

Долго ждать не пришлось.

– Платит семья Джонни, – фыркнула Пятничная Мамаша. – Полагаю, из чувства вины. Как ни крути, Китти – мать их внучки…

Единственный плюс во всем этом – что не придется целый день слушать вопли Ванессы: соседка Пятничной Мамаши согласилась за ней приглядеть. После выписки из больницы и переезда в тесный коттедж Младенец раздражал Китти все сильнее. Когда девчонка спала, было еще терпимо, но стоило ей проснуться, как она заходилась криком. И медсестры уже не забирали ее, рядом были только Китти и Пятничная Мамаша. Отдохнуть денек будет совсем не лишним – это как экскурсии, на которые их возили у Помыкашки. Только нужно быть осторожной при виде картинок на экране. Очень осторожной.

За Китти приехал минивэн, который Называй-меня-Джинни купила после свадьбы Китти и Джонни. Инвалидное кресло ввезли сзади по откидному пандусу.

– Полетели-полетели-полетели – и сели! Ты довольна?

Почему с ней обращаются как с ребенком, черт побери?

Китти беспокоила какая-то смутная мысль. Где черти носят Полусестру Эли? Она вообще жива?

В кабинете оказалась доктор Уайт из больницы. У нее очень широкий рот, когда она говорит, кажется, что поет. И она общалась с Китти как с нормальным человеком.

– Как добрались? Как поживает твоя прелестная дочурка? Тебе нравится жить с мамой у моря?

Впрочем, ответов она не ждала – так, заполняла паузу, пока Китти устраивали перед крутым прибором, похожим на переносной телевизор. Может, включат «Жителей Ист-Энда»? К счастью, на этот раз шлем у Китти отбирать не стали.

– Я знаю, что раньше ты играла на скрипке, – весело начала врач. – Поэтому начнем с этого…

На экране появилось изображение скрипки.

От удивления Китти забарабанила здоровой рукой по креслу. Она ненавидела пиликать на этой чертовой бандуре!

– Она так иногда делает, – вполголоса сказала Пятничная Мамаша. – Обычно когда сердится.

– Скрипку к черту.

Черт побери, откуда этот голос? Он не походил на голос Китти – металлический и как у робота, но ее мысли озвучил абсолютно верно.

– Китти! – в ужасе воскликнула Пятничная Мамаша.

Но доктор Уайт только рассмеялась.

– Все нормально. Мы постоянно сталкиваемся со сквернословием при травмах мозга. Обычное дело, как и странное построение фраз. Через некоторое время программа, распознающая нервные импульсы, адаптируется и начнет воспроизводить реакцию Китти точнее. – Она вновь обратилась к пациентке: – О’кей, Китти, значит, скрипку ты не любишь. А как тебе это?

На экране возникло изображение бутика с красивой одеждой в витрине. Как бы Китти хотелось такое носить вместо отвратительных мешковатых фуфаек и штанов, которые на нее напяливают!

– Красивая одежда. М-м-м-м. А я ношу дерьмо.

– Китти! – вновь не выдержала Пятничная Мамаша. – Конечно, просто поразительно, что ты снова можешь говорить, но ты… так изменилась! И ты так осмысленно реагируешь, учитывая… ну, в общем, тяжесть твоей травмы!

– Это бывает, – еле сдерживая ликование, успокоила ее врач. – У пациентов с травмами мозга бывают моменты ясного мышления, все это очень индивидуально. А что ты скажешь об этой маленькой девочке, Китти? Ты ее узнаешь?

Еще бы она ее не узнала!

– Я! Это я! – Сердце забилось чаще, когда металлический голос произносил эти слова за нее. – Школа!

– Это ты в школьной форме, все верно. Очень хорошо. А кто с тобой на этой фотографии?

– Полусестра.

– Кто, прости?

– Это моя старшая дочь, – вмешалась Пятничная Мамаша с каким-то странным смешком. – Надо же, а я и не подозревала, что Китти считает Элисон «полусестрой»…

Китти вглядывалась в фотографию. Тут что-то не то. Эта штука на шее Полусестры – ее, Китти, собственный медальон! Она точно помнит.

– Украла! – Китти забарабанила рукой по креслу. – Мой медальон! И стеклянную беседку!

Значит, все это время ее медальон носит Полусестра?!

Мамаша нахмурилась.

– Деточка, какую еще стеклянную беседку? После несчастного случая врачи сказали, что тебе небезопасно носить украшения, ведь цепочка может за что-нибудь зацепиться. Поэтому я отдала медальон Элисон. Мне показалось, ей приятно будет иметь что-то на память о тебе.

А сейчас Китти хочет его обратно, черт побери! Она снова ударила по креслу.

– Мое! Мое! Хочу его!

– Пока что он хранится в тюрьме, деточка, – судя по голосу, Пятничная Мамаша сдерживала слезы. – Его отдадут, когда Эли… Если она…

Она замолчала. Доктор Уайт засмеялась – довольно нервно.

– Не правда ли, удивительно услышать, что на самом деле думает человек? Давайте продолжать. А кто на этой фотографии? Кто это, Китти?

Девочка с длинными светлыми волосами с усмешкой смотрела на нее. На шее у нее был такой же медальон, как у Китти.

– Ванесса, – произнес металлический голос.

– Очень хорошо. Вы были лучшими подругами, да?

– Да. Нет. Иногда.

Китти вдруг вспомнилось, как кто-то шел на нее. Не на шутку взбешенный.

Ванесса. По дороге в школу в день концерта.

– Ревновала к Эли. Хотела сама быть моей сестрой. Заставила меня разлить кофе.

Пятничная Мамаша явно смутилась.

Доктор Уайт покосилась на нее. Китти ощутила сгустившееся в комнате напряжение.

– Мне продолжать?

– Да, давайте. Только она его давно не видела, а когда он приходит, Китти впадает в страшное возбуждение.

Кого «его»?

– Я бы попробовала, если вы не против. Это может разблокировать другие воспоминания.

Фотографию хорошенькой девочки на экране заслонил снимок Дряблой Физиономии. Он держал Китти за руку и улыбался. Рядом, но в то же время отдельно стояла девочка постарше, тоже в школьной форме. Рука Китти снова начала лупить по креслу.

– Черт побери. Нет. Пошел нахрен. Уберите его, нахрен.