— Ну, меня это не очень радует. Она не убивала Салли, ты знаешь, что это сделала Лили.

Глаза Йена блеснули.

— Тебе не следует говорить. Ты еще слишком слаба.

— Я права, Йен Маккензи. Салли обманула Лили и собиралась присвоить все деньги, полученные за шантаж. Должно быть, Лили пришла в ярость. Ты говорил, что она болталась около спальни. И пока ты находился в гостиной после ухода Харта из комнаты, она проскользнула туда, поссорилась с Салли и ударила ее ножом. Неудивительно, что Лили согласилась переехать в этот дом в Ковент-Гардене и не покидать его.

Йен наклонился к ней.

— А вот сейчас я и гроша ломаного не дам за то, чтобы узнать, кто убил Салли.

Бет, казалось, обиделась.

— Но я раскрыла эту тайну. Скажи об этом инспектору Феллоузу.

— Инспектор Феллоуз может убираться ко всем чертям.

— Йен!

— Он думает, что он замечательный сыщик. Пусть он и узнает. А ты отдыхай.

— Но я чувствую себя лучше.

Йен сердито посмотрел на нее, но по-прежнему избегал ее взгляда.

— Мне все равно.

Бет послушно легла на подушки, но не сдержалась и погладила его по щеке. Кожа на его лице была темной и колючей — он давно не брился.

— А как же ты отыскал меня в церкви? — спросила Бет. — Как ты узнал?

— Феллоуз нашел кого-то, кто слышал, как миссис Палмер приказала кучеру отвезти их в Бетнал-Грин. Харту было известно, что там живет сестра миссис Палмер. Когда тебя не оказалось в ее доме, я решил, что ты попыталась сбежать от миссис Палмер и укрыться в церкви твоего мужа. — Он отвел глаза. — Я знал, что там ты была счастлива.

— Откуда ты мог узнать, где она?

— Я вспомнил, как исследовал все части Лондона.

Бет наклонилась к его груди, с удовольствием вдыхая свежий запах его чистой батистовой рубашки.

— Благослови Боже тебя и твою память, Йен. Я никогда не перестану изумляться ей.

— Она изумляет тебя?

— Да, но раньше я видела в ней скорее цирковой трюк. Боже мой, ты и дрессированная обезьянка…

— Обезьянка?

— Забудь об этом. Благодарю тебя, Йен Маккензи, за то, что нашел меня. Благодарю тебя за то, что ты не убивал Салли Тейт. Благодарю тебя за то, что ты был чертовски благородным и совестливым.

— Иногда я беспокоился. — Йен потер лоб жестом, свидетельствующим о наступающей головной боли. — Иногда я убеждал себя, что это был не Харт, а это был я в приступе свойственного мне гнева, после которого я ничего не помнил.

Бет накрыла ладонью его руку.

— Но ты не делал этого. Оба убийцы мертвы, и все кончено.

— Ты видела, как я пытался задушить Феллоуза. Потребовались усилия Керри и Мака, чтобы оторвать меня от инспектора.

— Ты должен признать, что Феллоуз провоцировал тебя, — сказала Бет, стараясь говорить беспечным тоном.

— В сумасшедшем доме я сначала дрался со своими укротителями. Я избил не одного из них. Им приходилось привязывать меня, чтобы проводить курс моего лечения.

— Укротители? — Бет от изумления села, однако боль в боку заставила ее лечь. — Но ты же не был животным.

— Не был ли?

— Никого нельзя привязывать, бить и подвергать электрошоку.

— Наступала головная боль, и я бросался на них. — Он отвел взгляд. — Я не всегда могу остановить приступ. Что, если я ударю тебя?

От страха, появившегося в его глазах, у Бет сжалось сердце.

— Ты не такой, как твой отец.

— Разве? Он держал меня под замком, потому что я видел, как он убивал мою мать, но это было не единственной причиной. Я не смог убедить комиссию в том, что я в здравом уме. Я становился таким злым, что, стараясь сдержать себя, мог только снова и снова повторять одну стихотворную строчку. — Он взял ее руку и поднес к губам. — Бет, а что, если я рассержусь на тебя? Что, если я ударю тебя? Что, если я открою глаза и в моих руках будет твое тело?

Он умолк и крепко зажмурился.

— Нет, Йен, не покидай меня.

— Я ужасно злился на Салли. Но я очень силен.

— Поэтому ты и вышел из комнаты. Ты вышел, чтобы успокоиться, и тебе это удалось. — Она поцеловала его сжатую в кулак руку. — Мне необходимо поговорить с инспектором Феллоузом, — сказала она.

Она почувствовала себя придавленной к матрацу. Глаза у Йена были снова открыты, и в них уже не было страха. Но как бы крепко он ни держал ее руки, он следил, чтобы его тело своим весом не тревожило ее больной бок.

— Больше никаких разговоров с инспектором Феллоузом. Он должен оставить тебя в покое.

— Но…

— Нет! — прорычал он.

Он больше ничего не сказал из того, что собирался сказать, и Бет охотно уступила ему. Она тоже больше ничего не сказала, но в ее голове зрели планы. Ей необходима спокойная долгая беседа с инспектором Феллоузом, и добрый инспектор узнает зачем.

От лихорадки Бет оправилась быстро, но колотая рана заживала медленнее. Еще через неделю, проведенную в постели, она начала неплохо двигаться, но боль не проходила, и Бет быстро уставала.

Она бродила по огромному дому Харта в сопровождении его слуг, готовых принести ей все, что только можно было придумать. Они раздражали Бет, которая не привыкла, чтобы ее обслуживали с таким усердием.

Расстраивало ее и то, что после поцелуя, заткнувшего ей рот, Йен отдалился от нее. Он сказал ей, что хочет дать ей возможность хорошо отдохнуть и полностью поправиться, но она знала, что мужа все еще беспокоят его несдерживаемые приступы гнева. Ее родной отец был склонен к вспышкам гнева, когда напивался и давал волю своим кулакам. С Йеном было по-другому. Он понимал необходимость сдерживать гнев и не пытался достигнуть этого пьянством.

Она знала, что ее собственные заверения будут бесполезны. Она не могла отрицать, что семейство Маккензи испытало и причинило другим свою долю насилия. Но затем она вспомнила выражение муки на лице Харта, когда умерла миссис Палмер. Он, оберегая ее, осторожно поддерживал ее, давая ей понять, что он здесь, рядом с ней, и будет с ней до самого конца. Йен обладал такой же натурой покровителя, и это заставляло его открыто возражать Харту, не позволяя ему оберегать Бет. Она жаждала близости Йена, но по ночам он почти все время даже не подходил к их постели.

Бет навещали многие, начиная с Изабеллы и кончая Дэниелом, сыном Кэмерона, все беспокоились о ней. У нее никогда не было семьи, и раньше о том, жива ли она или умерла, почти никто не интересовался. Прием, оказанный ей братьями Маккензи, согрел ей душу. Изабелла была права, когда говорила, что братья часто забывают смягчать свои мужские манеры в обществе леди, но Бет ничего не имела против. Ей нравилось, что Мак и Кэмерон чувствуют себя в ее обществе достаточно свободно, чтобы оставаться самими собой, и она знала, что грубые манеры скрывают их добросердечность.