При этом, ввиду ожесточенности боя, противник потерял большее количество людей убитыми и ранеными, чем пленными. Нами было взято в плен 11 офицеров и 1967 солдат, перебежало на нашу сторону 5 офицеров и 107 солдат.

Благодаря тесному взаимодействию всех родов войск и максимальному использованию огневой мощи дивизии ей удалось выбить во много раз превосходящего по численности противника из невиданных еще по глубине построения и силе минных заграждений обороны.

За время боев… разрушено 332 дзота, частями дивизии уничтожено 57 танков… сбито 47 самолетов, захвачено и уничтожено: 78 орудий (из них 64 ПТО), 144 ПТР, 93 миномета, 266 пулеметов, 231 автомат. За это же время было восстановлено танкоремонтной мастерской 113 собственных танков».

Перед нами документ достаточно объективный документ. О враге здесь говорится с несомненным уважением, без каких-либо пренебрежительных нот, отдается дань его мужеству, причем гораздо больше обращается внимания на свои собственные ошибки, а не на ошибки противника. При описании отдельных боевых эпизодов ни разу не говорится о десятках уничтоженных неприятельских танках, что нередко для советских донесений, а только об 1–2 машинах. Не утаиваются и немецкие потери, о которых говорится даже больше, чем о потерях противостоявших 19-й танковой дивизии соединений Красной армии. Все названные в документе по номерам дивизии и бригады 7-й гвардейской армии действительно действовали в это время, согласно советским документам, на данном участке фронта. В отчете 19-й танковой дивизии число пленных приведено не круглое и с точным разделением на офицеров и рядовых, собственно пленных и перебежчиков, что тоже внушает доверие к этим цифрам.

Историограф дивизии, к сожалению, не приводит цифровых данных о ее потерях. Но у нас есть возможность посчитать их, опираясь на приведенное в работе немецкого историка Карла Хайнца Фризера расписание безвозвратных потерь в танках и штурмовых орудиях соединений группы армий «Юг» в период с 5 по 16 июля 1943 года. Согласно этому документу, 19-я танковая дивизия безвозвратно лишилась 24 боевых машин. Это примерно в 2,4 раза меньше, чем 57 советских танков, которые, по утверждению историографа, уничтожили солдаты и офицеры 19-й танковой дивизии. Подчеркну, что данное соотношение значительно благоприятнее для Красной армии, чем соотношение безвозвратных потерь бронетехники по операции «Цитадель» в целом. Советские танковые войска в оборонительной фазе Курской битвы безвозвратно потеряли 1614 танков и САУ. В этот же период группа армий «Юг» лишилась 161 танка и 14 штурмовых орудий, а группа армий «Центр» – 87 танков и штурмовых орудий. Здесь соотношение потерь выходит 6,2:1. Для 19-й танковой дивизии оно в 2,6 раза хуже. Это и неудивительно. Ведь дивизии пришлось действовать в основном как пехотному соединению, против которого было сравнительно мало неприятельских танков, зато много противотанковых орудий и минных полей, на которых подрывалась бронетехника. Любопытно, что каждый из уцелевших танков 19-й танковой дивизии в ходе сражения ремонтировался в среднем более двух раз.

В сражении на Курской дуге и по танкам, и по пехоте подавляющее превосходство было на стороне Красной армии. Это и стало причиной провала «Цитадели». Что же позволило немцам достичь хотя бы тактического успеха? Я обратил внимание, что в «Описании» в основном говорится о потерях 19-й дивизии от минометов и ПТР – оружия ближнего боя, но почти никогда – от огня артиллерии и действий авиации и танкам. Можно предположить, что плохая авиационная и собственно артиллерийская разведка, плохое управление огнем и тактически неграмотные действия танкистов не позволяли советской стороне эффективно использовать артиллерию, авиацию и танки. Также и господство в воздухе люфтваффе, особенно в первые дни немецкого наступления, не позволяло «сталинским соколам» должным образом поддерживать свою пехоту. Немецкие командиры быстрее советских маневрировали силами и средствами на поле боя. Это в какой-то мере уменьшало перевес Красной армии в людях и боевой технике.

После Курской битвы вермахт больше не предпринимал на Восточном фронте крупномасштабных наступлений. Красная армия теперь почти непрерывно наступала вплоть до конца войны. Люфтваффе потеряли господство в воздухе как из-за возросшего численного превосходства советской авиации, так и из-за необходимости все больше сил направлять на Запад для борьбы с авиацией союзников. Возросло и число немецких пленных. Однако советская фронтовая разведка оставалась не на высоте положения.

Некоторые неудачные операции заключительного периода войны вызвали гнев Сталина. Тогда правда выходила наружу, и перед взором присланных из Москвы высоких комиссий представала весьма неприглядная картина состояния войск, штабов и разведки в том числе.

Наиболее громким делом последних двух лет войны стала отставка командующего Западным фронтом генерала армии В. Д. Соколовского в апреле 1944 года. Он был смещен со своего поста после ряда неудачных наступательных операций войск фронта против важных железнодорожных узлов Витебск и Орша в Белоруссии.

Специальная комиссия во главе с Маленковым, изучавшая деятельность штаба Западного фронта, констатировала: «В результате застойного положения на Западном фронте и продвижения соседних фронтов создалось крайне невыгодное для нас начертание линии фронта на Смоленско-Минском направлении. Противник на этом направлении имеет выступ в нашу сторону глубиной до 150 км. Такое положение оказывает неблагоприятное влияние на соседние фронты, дает возможность противнику иметь в треугольнике Лепель, Могилев, Минск свою авиацию и воздействовать ею по кратчайшим направлениям по тылам Прибалтийских и Белорусских фронтов. Со стороны Западного фронта противник находится ближе всего к Москве».

В результате родился замысел операции «Багратион» – нанесения главного удара в Белоруссии силами сразу нескольких фронтов. Немцы вскоре узнали об этом плане, но никаких эффективных контрмер предпринять уже не могли.

Чем же был вызван столь большой переполох в Ставке? Почему потребовалось срочно менять руководство Западного фронта? В докладе комиссии Маленкова подробно анализировались конкретные неудачи войск Соколовского во время операций против Орши и Витебска. На человека, не знакомого с обычной боевой практикой Красной армии, описание этих операций может произвести сильное впечатление.

В докладе отмечалось, что «в этих безрезультатных операциях, в период с 12 октября 1943 года по 1 апреля 1944 года, только на участках активных действий фронт понес потери убитыми – 62 326 человек, ранеными – 219 419 человек, а всего убитыми и ранеными – 281 745 человек. Если к этому добавить потери на пассивных участках фронта, то за период с октября 1943 года по апрель 1944 года Западный фронт потерял 330 587 человек. Кроме того, за это же время из войск Западного фронта в госпитали поступило 53 283 человека больных».

Хочу обратить внимание читателей на то, что в докладе ничего не говорится о потерях Западного фронта пропавшими без вести. А они тоже должны были быть немалыми, хотя бы в частной операции на Оршанском направлении 22–25 февраля 1944 года, когда наши войска сами попали в окружение.