Но готов поспорить, что замучаются они их искать, – главная привлекательность встреч с Натальей заключалась в том, что она была не такой, как остальные среднестатистические секс-работницы. Все очень конфиденциально – она не выставляла свой товар напоказ, не рекламировала свои услуги, это передавалось только из уст в уста. Никаких подробностей, ничего такого, что можно было бы отследить. Если только Наталья не имела привычки рассказывать кому-нибудь – типа как этой своей подруге – о мужчинах, которые ее навещают, никто ничего не узнает. Она управлялась со всем сама – никто за ней не присматривал.

Ее главная ошибка.

«Но она все-таки поцарапала тебе шею».

От этого воспоминания у меня учащается пульс.

Нет… Я вымыл ее тело, выскреб ей ногти – в этом я полностью уверен.

«Дыши!»

Мне нужно всеми силами сохранять спокойствие. Максвелл сможет достаточно легко снять меня с крючка с этим делом. Все в нем поддается какому-то объяснению.

Конечно, стоит сейчас подумать об этом, с Кэти я не был столь осторожен. Наверное, адреналин и сексуальное удовлетворение, которое я испытал, убивая ее, взяли верх над здравым смыслом. Я, пожалуй, назвал бы это «преступлением страсти».

Я многое не продумал, когда избавлялся от нее. Не надел перчаток, не протер ее тело отбеливателем… Но к настоящему времени оно наверняка сильно разложилось – скорее всего, остался один лишь скелет, – так что это уже неважно. Хотя, с другой стороны, давай-ка вспомним – что еще я похоронил вместе с ней? Вот это-то как раз может оказаться серьезнейшей уликой, способной склонить чашу весов в пользу обвинительного приговора. Это была исключительно моя ошибка. Одна из прочих.

Узел у меня в животе вдруг затягивается еще туже.

Бет предположительно предоставила детективам улики, чтобы помочь им выстроить обвинение против меня. Отдала тот свитер, чтобы связать меня со смертью Фиби.

А что, если она приведет их к телу Кэти?

Замедлив дыхание, пытаюсь контролировать свои эмоции. Я не сказал ей прямо, где зарыл Кэти, – хотя если исходить из моих слов, то для верной догадки особых мозгов не требуется. Но Бет никогда не была в том месте, так что даже если она все-таки сдаст меня, полиция вряд ли сумеет что-то найти. Цепляюсь за надежду, что Бет все еще любит отца своего ребенка. И что не поставит под угрозу нашу семейную жизнь, наше будущее счастье – и благополучие Поппи.

Но если она и вправду им все выложит, если они и вправду найдут Кэти – и докажут, что это я убил ее, – я обязательно позабочусь о том, чтобы Бет поплатилась за это свое предательство. Я не допущу, чтобы ей светило какое-то будущее с моей дочерью, раз уж у меня его не будет.

Глава 80

Бет

Сейчас

– Что-что, простите?

Эти три слова пронзают меня насквозь – Имоджен произносит их с недоверчивым раздражением. Губы ее плотно сжаты, а глаза недобро прищурены, когда встречаются с моими. Ее не настолько обрадовала эта информация, как я надеялась. Я-то думала, что новость о возможном местонахождении останков Кэти перевесит ее гнев за то, что я не раскрыла это одновременно со всем остальным. Я держала эти свои подозрения при себе отчасти потому, что это была не более чем интуитивная догадка, а отчасти из страха. Выражение лица Имоджен дает меня понять, что это было огромной ошибкой.

Я неадекватно оценила ситуацию.

– Раньше я боялась что-либо говорить. Я уже отдала вам свитер – и если Тома выпустят, он вернется и убьет меня за то, что я пошла против него, – сбивчиво произношу я.

– Нет, Бет… Вы боялись, что вас тоже задержат и предъявят вам обвинение, не так ли? Давайте угадаю: вы предпочли скрыть от нас сведения о местонахождении тела Кэти Уильямс лишь для того, чтобы придержать их про запас – на случай, если придется пойти на сделку со следствием и полегче отделаться.

Отвращение Имоджен совершенно очевидно. Я уже не могу это вынести: все эмоции последних недель разом выплескиваются из меня. Пытаюсь подавить всхлипывания – не хочу, чтобы Поппи услышала меня и испугалась.

– Я… я… Простите! Я не была уверена, что… – Встаю и отрываю кусок бумажного полотенца, чтобы высморкаться, а потом наливаю стакан воды и пью маленькими глоточками, чтобы успокоиться. – Имоджен, клянусь, я всего лишь хочу помочь! Вы правы, я действительно предпочла придержать это при себе – потому что могу основываться лишь на том, что сказал мне Том, а он не вдавался в подробности. Не хотелось посылать вас искать ветра в поле.

– Но сейчас-то вы мне об этом говорите… Точно так же посылаете меня искать ветра в поле, так что зачем же было утруждаться? Совесть заела?

– Том так долго мною манипулировал, что, наверное, я стала настоящим экспертом в том, как держать рот на замке. Все это было худшим моим кошмаром, Имоджен. Узнав про это, я еще долго боялась того, что он может со мной сделать, если я перейду черту. Можете ли вы себе представить, чтобы ваш муж – отец вашего ребенка – вдруг сказал вам, что до встречи с вами убил двух женщин? Я была настолько потрясена, что на какое-то время заблокировала это в своем сознании. А потом шок уступил место страху.

– Я вполне понимаю ваши опасения, Бет, уж поверьте мне. Но вы должны были открыть мне все, что знаете, еще когда признались насчет того свитера. Именно тогда. Это был ваш шанс окончательно убедиться, что он уже никогда не вернется и ничего вам не сделает. Неужели сами не видите? – Имоджен несколько раз хлопает ладонями по столу, пока произносит эти слова. Моргаю при каждом шлепке.

– Я видела, что моя жизнь разваливается на части, – отвечаю я голосом, полным слез. – Я видела будущее Поппи в руинах, с такими же сиротскими проблемами, какие были и у меня, если б и меня тоже у нее отобрали. Я была в панике! И мысль о том, что Том все еще может выйти на свободу и вернуться сюда, чтобы превратить мою жизнь в ад – или, что еще хуже, убить меня… В общем, все это и вынудило меня помалкивать. Очень сожалею, что сразу все не рассказала, правда сожалею!

– Вам придется приехать к нам для допроса и дать новые показания, Бет.

– Как скажете, – говорю я. Слезы опять туманят мне зрение. – Меня в чем-нибудь обвинят?

Поппи вбегает на кухню и бросается ко мне.

– А