– Так что я выключу фары, и не буду пользоваться зеркалами…

– Не только зеркалами!

– Все, Дэйн, умолкай. Я почти на месте.

– Опасайся того, кто на вышке! Не лезь в близкую дистанцию к Тоду, бородача лучше укладывать сразу, а Ульрих…

– Помню, мастер ножей. Лучше пожелай мне удачи.

Браслет не то хрюкнул, не то взволнованно фыркнул. Затем выдал сквозь помехи:

– Удачи. Ани.

– И тебе.

Она припарковалась вне пределов видимости, заглушила мотор – все-таки, ненавистно водить чужие машины, особенно такие тяжелые, урчащие и здоровые – и вышла из салона. Захлопнула дверцу, отперла багажник и принялась экипироваться.

Странно, но этот вечер оказался лучше того, который она для себя планировала. Синева сумерек, на поясе нож и кобура, в руках сумка с амуницией. Трава покрылась росой, розовело вдалеке небо, вокруг трещали сверчки и, едва слышно, шелестела листва.

Нужный дом-склад прямо по курсу – до него пятьсот метров.

Именно в этот момент, совершенно не подходящий случаю, Ани вдруг поняла, что «вернулась». К себе самой. А осознав это, процедила:

– С возвращением, Ани. Добро пожаловать в старое тело.

И они обе – старая и новая Ани – улыбнулись одновременно.

У патрульного постоянно трещала рация.

– Что там видно, Рики? Все тихо?

– Тихо. Показалось, что где-то проехала машина, но, вроде, никого. Значит, тихо.

– Хорошо.

Смотровой ее не заметил.

Дом пришлось обходить по кругу. Если сейчас она снимет Ульриха, то Рик моментально это обнаружит, так как задаст очередной тупой вопрос по рации, а напарник не ответит. А если она не снимет Ульриха, то тот, вероятно, вернется в дом в самый неподходящий момент – как раз в разгар веселья. Засада.

Неподвижно притаившись между ящиками в самой тени, Ани выжидала. Конечно, можно проскользнуть мимо них, но опасно, очень опасно оставлять их обоих в живых. И тихо убрать не удастся. Как лучше быть? В этот момент у бледнолицего мужчины вновь ожило переговорное устройство.

– Слушай, я в сортир хочу. Смени меня на вышке.

– Вот ты засранец. Ладно, слазь, постою. Нет, чтобы свеситься жопой с перил…

– И ронять говно с высоты третьего этажа? Смотри, попадет на голову. Кстати, где в доме сортир?

– Заходи с заднего входа, он как раз там направо.

– Понял.

Бинго. Лучшего момента не найти.

Пока Ульрих будет стоять на вышке, она займется Риком – кто знает, сколько человек может находиться в туалете? Может, у него запор или понос? В любом случае, она выиграет несколько минут, а притихшая рация не покажется бледному тревожным сигналом – ведь не тянуться же к ней с голым задом и зажатой в руке туалетной бумагой?

Дождавшись, когда оба солдата поравнялись на лестнице и принялись обмениваться скабрезностями, Ани-Ра выскользнула из-за ящиков и бесшумной тенью метнулась к дому. Хорошие, все-таки, Дэйн купил кроссовки – удобные, мягкие, тихие. Навряд ли она когда-либо теперь побегает в них по стадиону, потому что сегодня вечером, скорее всего, запачкает их кровью.

Неприглядный мужчина с вытянутым лицом и узкими глазами – Рик – умер некрасиво. С перерезанным горлом, держась за собственный, еще менее приглядный, член прямо во время мочеиспускания. Прежде чем его голова ударилась о край унитаза, он успел захрипеть и обоссать полстены.

Ани нагнулась, отключила звук у рации и брезгливо отступила от залитого мочой и кровью пола.

Кроссовки не запачканы. Минус один солдат.

Черт, может, ей добровольно вернуться на Войну? Чтобы просто ради удовольствия перестрелять всех, кого сможет обнаружить в прицел?

Стараясь не думать, а не свихнулась ли, она быстро закрыла дверь и вышла в коридор. Теперь не менее сложная задача – обнаружить еще двоих, пока те не обнаружили вышедший из строя туалет. Что там говорил Дэйн – лысый силен в ближнем бою?

Насколько он силен, она обнаружила всего минутой позже, когда едва увернулась от летящего в голову кулака.

Откуда он возник, тварь? Она ведь еще не добралась до нижнего этажа…

Тод бился отлично – зашел на кухню, чтобы налить воды/чая/пива, обнаружил там незнакомую вооруженную девку и тут же попытался сразу же заехать ей по кумполу. Размах, удар, ушла из-под руки… Схватил за края кофты, порвал ткань по шву, прежде, чем получил попавшейся под руку кастрюлей по лицу, но затем успел ударить Ани по ребрам. Гоняясь за ней, как за сбрендившей и постоянно уворачивающейся от его кулаков дикой белкой, он зацепил ее еще дважды – один раз по лицу и второй – пинком в колено. Спасибо, вскользь, и спасибо, что она успела выхватить пистолет…

Говорил же Дэйн, не бейся, деточка, на кулаках… Говорил.

Переступая через труп лысого мужчины, Ани краем глаза заметила, что у того на поясе прикреплена связка ключей – присела, стараясь не смотреть в остекленевшие глаза, отстегнула брелок. Интересно, услышал ли звук выстрела второй, бородатый? Или Ульрих? И не начал ли смотровой беспокоиться насчет друга?

Время, Ани, время! Торопись! Это не игра, тут не проснешься…

Хотя, она до сих пор сомневалась, что проснулась бы, умерев на Войне. Наверное, то была шутка. Плохая шутка.

– Дэйн, ты не помнишь, на каком ты этаже?

Браслет пикнул.

– Где-то в подвале. От входа мы свернули вниз, на лестницу.

– Иду.

Когда стальная дверь заскрипела и поддалась, Дэйн все еще боялся, что по ту сторону покажется Пэт. Один или, что гораздо хуже, с накрученными на кулак волосами Ани, труп которой он притащил за собой.

Нет… Нет… Создатель… Нет… Он не простит. Он и так уже проклял себя за то, что позволил ей сунуться в эту передрягу, за то, что не остановил, снабдил оружием… О чем думал вообще?

Но по ту сторону стоял не Пэт, а его бывшая «сожительница» собственной персоной. Грязная, с растрепанным хвостом, в порванной кофте, но, в целом, кажется довольная и сконцентрированная на деле. Не переступая порог, она кинула ему связку ключей и добавила.

– Бородатый еще в доме. Найди его и Стива, а я пока сниму часового.

Эльконто на секунду растерялся.

– Пистолетик не займешь?

– А без него никак?

– У тебя же еще автомат за плечом!

– Вот, нытик.

И она оставила у его ног «Тильтер» и охотничий нож.

Отстегивая наручники, снайпер бубнил, не переставая:

– И «это» жило со мной в одном доме? Да я чокнулся! Еще и булки ее жрал…

Стив оказался запертым в комнате в конце коридора. Его голос послышался из-за двери-близнеца сразу же, как только Эльконто выбрался из собственной темницы.