– Ладно.

Они опять тронулись в путь, и Джейс вдруг ощутил какой-то странный запах. Он напомнил ему, как летом незнакомые ребята накидали в карьер какого-то мусора и попытались поджечь его, но тот лишь густо дымил, и вскоре отцу Джейса пришлось спуститься, чтобы разобраться с проблемой. В самом низу лежало несколько автомобильных покрышек, которые испускали густой черный дым и упорно не желали гаснуть. Этот запах преследовал его теперь на ходу. Через некоторое время он опустил взгляд под ноги, опять остановился и проговорил:

– Только гляньте на мои ботинки.

Ханна обернулась.

– Что там с ними?

– Подойдите ближе!

Она присела у его ног и на сей раз увидела это – от его ботинок поднимались тонкие струйки дыма. Резиновые подошвы оплавились. Ханна потянулась к ним рукой, и Джейс испуганно вскрикнул: «Осторожней!», боясь, что она обожжется. Ханна несколько раз быстро дотронулась до его ступней, после чего поднялась и сказала:

– Да, они плавятся, но не быстро.

Прозвучало это так небрежно, а ведь у него сейчас ноги загорятся!

– Что мне теперь делать?

– Ты же пока этого не чувствуешь, так ведь?

– Нет. Просто увидел. Но… они плавятся?!

Ее собственные сапоги тем не менее были в полном порядке. Джейсу хотелось поменяться с ней, и эта мысль показалась настолько детской, что он почувствовал смущение.

– Я ничего такого не делал, – пролепетал он.

– Конечно же, нет. Да, такое иногда бывает, но они не загорятся, они…

– Нет, – продолжал он. – Я не про это. Я вообще ничего такого не делал!

Ханна уставилась на него. Абсолютно ничего не понимая. Он попытался сглотнуть, закашлялся, отчего вкус дыма во рту стал еще сильнее. Ему хочется пить, он устал, его ботинки скоро в буквальном смысле расплавятся прямо у него на ногах, а эта женщина ничего не понимает!

– Я просто… просто играл, – с трудом выговорил Джейс. Вытер глаза, еще раз откашлялся, сплюнул в пепел. – Я вернулся домой после школы и пошел поиграть. Только и всего. Вот и все, что я сделал. А теперь… – Он поднял глаза от пепла, посмотрел ей прямо в глаза и закончил: – Теперь меня хотят убить.

Ханна потянулась к нему и обхватила за плечи. Руки у нее оказались на удивление сильными для такой худышки.

– Коннор, мы почти выбрались. Нет, черт побери, не отворачивайся! Смотри на меня!

Он опять посмотрел на нее. Глаза Ханны были влажными и поблескивали.

– Где ты хочешь оказаться? – спросила она. – Ну давай же, говори! Расскажи мне.

– Дома, – отозвался Джейс и едва не расплакался, хотя жутко этого не хотелось. Надо быть сильным, как она. Но тут он припомнил, как она плакала раньше – он сам видел, даже если она соврала насчет этого.

– Я хочу увидеть своего папу, – проговорил Джейс. – Хочу увидеть маму. Я хочу домой.

Он никогда еще не высказывал этого вслух, ни разу.

– Ладно. – Кивнув, Ханна крепко прижала его к себе, и это так напомнило ему, как его обнимали родители перед его отъездом в Монтану, что он поймал себя на том, что обнимает ее в ответ, хотя и не хотел этого. Не хотел, чтобы она думала, будто он такой слабак.

– Ты столько уже прошел, – произнесла Ханна. Голос ее звучал мягко и тихо, ее губы были совсем близко от его уха, голова опиралась на его голову. – Ты уже почти у цели, я обещаю тебе, что ты уже почти у цели. Нам нужно дойти до ручья, перебраться на ту сторону, а потом… потом ты отправишься домой.

– Простите, – пробубнил он. – Я просто очень устал, и я не знаю…

– Коннор, прекрати извиняться.

– Джейс, – произнес он.

– Что?

– Меня зовут Джейс. Джейс Уилсон. Коннор Рейнольдс – это мое ненастоящее имя.

– Джейс, – медленно повторила Ханна, а потом улыбнулась ему и покачала головой. – Прости, малыш, но, по-моему, ты опоздал. Для меня ты Коннор. Давай поскорей вернем тебя туда, где люди знают тебя как Джейса.

Он кивнул.

– Сорок пять минут?

– Самое большее.

– Давайте больше не будем останавливаться. Я не буду вас тормозить.

– Не будем так не будем, – отозвалась она. – Путь был долгий, но осталось действительно всего ничего. Обещаю. И не беспокойся насчет своих ботинок. Это хорошая новость.

– С чего это вдруг хорошая?

Ханна опять повернулась в сторону дыма и, махнув рукой на огонь внизу, ответила:

– Чем жарче, тем ближе мы к цели.

Джек Блэкуэлл нашел своего брата на середине западного склона Репаблик-пик. Тот был распят на большом валуне, и Итана Сербина больше с ним не было, но четкий след из сорванной с камней земли, царапин и продолговатых кровавых клякс показывал его путь дальше по склону, по которому он скатывался все ниже, скатывался все быстрее. Как Джек ни напрягал зрение, обнаружить его так и не сумел. Склон был очень крутым. Добраться до брата было тяжело, но еще труднее было бы преследовать Сербина.

– Патрик? Слышишь меня? Патрик!

Глаза Патрика Блэкуэлла медленно открылись. Взгляд тупой и бессмысленный – но жив.

– Плохо дело, – проговорил он и попытался сплюнуть, но на губах возник лишь кровавый пузырь. – Довольно-таки плохо, так ведь?

Джек качнулся назад на каблуках и внимательно оглядел его. Не спеша. Лицо Патрика говорило само за себя: челюсть сломана, зубы выбиты, от скуловой кости с правой стороны лица практически ничего не осталось. Уцелевшая плоть на лице жутко раздулась. В левой руке тоже проглядывала чистая белая кость – видно, в какой-то момент он выставил руку, пытаясь остановить падение, и та не выдержала противоборства с силой земного тяготения.

– «Довольно-таки» – не слишком-то подходящее слово, – проговорил Джек. – Но, может, не все так плохо. Может, не все так плохо…

Патрик закашлялся, и на губах опять появилась кровь – вот это было действительно плохо. Джек, держась за склон, наклонился ближе, отложил пистолет и осторожно прикоснулся к брату. Попробовал слегка перекатить его на бок и тут же прикрыл глаза – Патрик попытался вскрикнуть, но вышел лишь какой-то сдавленный вой. Джек ощупал ему ребра и понял, в чем основная проблема. Она внутри. То, что снаружи, выглядит жутко, но Патрик сможет это вынести; Джек знал, что сможет. А вот концы переломанных ребер могли наделать немало бед. Он не был уверен, что даже такие, как Патрик, смогут вынести то, что творилось внутри.

Голень он заметил, только когда откинулся назад и убрал руку. Кости здесь не торчали, но левая ступня Патрика была вывернута набок так, что сразу стало ясно: он больше не может ее контролировать. Опухоль огромная и продолжает причудливо раздуваться.