Джек сел в пыль, посмотрел в голубые глаза брата и произнес:

– Да, довольно-таки плохо.

Патрик кивнул.

– Ступне конец, – произнес он. – А в груди…

Он примолк, когда поток крови хлынул у него изо рта, заткнув на полуслове. С челюстью была полная беда, но он все же кое-как выдавливал слова, хотя и вперемешку с кровью. Патрик слизнул часть ее, и никто из них не заговаривал, пока он, как мог, не прочистил легкие.

– Главная проблема в груди. Я прав?

– Идти нам будет трудно, – признал Джек.

– Да какой теперь из меня ходок…

– Могу тебя немного подлатать. Могу нести тебя. Это будет больно и будет очень медленно, но все равно хоть какое-то продвижение.

– Продвижение куда? – выдавил Патрик, и на сей раз ему удалось выплюнуть некоторую часть крови. – Наверх в эту гору? Вниз к остальным?

Джек ничего не ответил.

– Мы очень далеко от дома, – произнес Патрик.

– Да.

– Сколько понадобилось трупов, чтобы добраться сюда, как думаешь? И за сколько денег?

– Не готов сказать.

– Скажи тогда то, что знаешь. Скажи мне то, что я хочу услышать.

– Что именно?

– Сколько поражений на нашем счету.

– Ни одного, Патти. Ни одного.

Патрик кивнул.

– Странная жизнь, – проговорил он.

– Брали от нее, что могли.

– Всегда. И никогда не думали, что кто-то может забрать все это назад.

Джек, не глядя на брата, опять внимательно изучал скалы в поисках Сербина.

– Видишь его? – спросил Патрик, понимая его без слов.

– Нет. Ты упал с неудачной стороны горы.

Здесь, на западном склоне, восходящее солнце еще не перевалило за вершину, и вокруг них не было ничего, кроме сумеречного полусвета и густых темных теней. Еще час, может, всего тридцать минут, и все будет видно как на ладони. Но сейчас тьма не спешила уступить свои права.

– Пойду разыщу его, – сказал Джек. – Притащу его обратно, чтобы ты сам мог на него посмотреть.

– Нету на это времени. – Патрик поперхнулся очередным кровавым пузырем. – Ты ведь знаешь, как сильно мне теперь хочется увидеть этого мальчишку мертвым?

– Лично я больше не возражал бы увидеть мертвым Сербина. И его жену.

– Все началось с мальчишки, – сказал Патрик. – Покончи с мальчишкой. Разберись с ним первым, по крайней мере.

Повесив голову, после долгого поиска он нашел в себе силы сделать еще несколько вдохов и выдохов, после чего проговорил:

– К черту все. Убей их всех, Джек. Всех до единого.

– Обязательно.

– Тебе пора двигать, сам знаешь.

– Давно пора.

Тут наступило долгое молчание, молчали оба, и все же Джек Блэкуэлл по-прежнему сидел возле брата.

– На этот вопрос отвечать тебе, – произнес он наконец.

– Да.

– Так что скажи мне тогда.

– От твоей руки.

Джек отвернулся. Челюсть у него ходила ходуном, но никаких слов не последовало.

– Не от их рук, – продолжал Патрик. – И не одному. Конец мне наверняка придет раньше, чем это сделают они, но я буду один.

Джек по-прежнему не произносил ни слова.

– Пожалуйста, – попросил Патрик. – Не оставляй меня одного. Только не после всех этих лет. После всей этой жизни.

Джек подхватил пистолет и поднялся. Отряхнул брюки от пыли, повернулся. чтобы посмотреть на лесной пожар, который они породили, – дым его начал проявляться в лучах рассвета. Встал обожженной стороной лица к брату и произнес:

– Я начну с мальчишки, но покончу со всеми ними. Ты это знаешь. Ты в это веришь, да?

– Верю.

– Мне никогда не нравилось путешествовать одному. Нисколько.

– Тебе никогда и не доводилось. Но все у тебя будет хорошо. Все будет просто замечательно.

Джек кивнул.

– У тебя тоже.

– Конечно.

– И ты уверен в этом.

– Уверен.

– Так что здесь наши пути расходятся. На некоторое время.

– Люблю тебя, брат, – произнес Патрик Блэкуэлл.

– Тоже тебя люблю, – отозвался Джек Блэкуэлл внезапно охрипшим голосом.

Он откашлялся, сплюнул в темные камни, несколько раз резко вдохнул и выдохнул. В горах было тихо, если не считать ветра. Когда он повернулся обратно, глаза Патрика были закрыты, и они оставались закрытыми, когда Джек вогнал ему одну пулю в середину лба, а потом еще две прямо в сердце.

Затем он снял черный стетсон, который не снимал с момента своего появления в домике Итана Сербина, и прикрыл им лицо брата – чтобы когда солнце перевалит за вершину, оно не светило на кровь и в его мертвые глаза. Подобрал с камней три стреляные гильзы, все еще горячие, поднес их к губам по одной за раз и убрал в нагрудный карман.

Потом вставил в магазин новые патроны, передернул затвор и стал пробираться между скалами в сторону пожара – навстречу тем, кому еще предстояло погибнуть от его руки.

Итан относился теперь к тем, кого убивают, согласно отцовскому определению, и знал это. Всю жизнь инструктировал других, как не оказаться в этой категории, и все же вот он – лежит, истекая кровью, в темных скалах.

Установка на выживание: отсутствует.

Позитивный настрой: по крайней мере, он убил одного из них.

Или надеялся, что убил. Здесь, в широкой тени горы, ему не было видно, куда упал Патрик Блэкуэлл. Некоторое время он пытался следить за падением, но потом наступила тьма, накрыла его с головой, а когда он открыл глаза, то даже не знал, смотрит ли в нужную сторону, не говоря уже о нужной точке.

«Хотя хорошо я ему врезал, – подумал он. – Врезал как надо!»

Было чем гордиться, так ведь? Да, накосячил, но все-таки ухитрился. Может ведь, когда нужда заставит…

Интересно, подумал он, куда девалась винтовка. Сейчас она представляет для мальчишки наибольшую опасность, а если они все-таки достанут мальчишку, тогда все это… Но что сейчас об этом думать? В такой-то момент? Сейчас пусть время просто уходит, пусть наступает конец – он сделал все, что мог, и проиграл, но проиграл с честью.

Ему хотелось, чтобы кровь текла быстрей. Каждый раз, закрывая глаза, Итан не ожидал открыть их снова, но то и дело все-таки открывал, и тогда сильней давали знать о себе боль и его бедственное положение, а он хотел поскорей от всего этого избавиться. Он сделал достаточно, чтобы заслужить покой.