— Погоди, не горячись, — отмахнулся толстяк. — Островитяне охраняют замок заклинаниями. Войти можно только через два входа — парадный, где бдят варвары и колдуны, и через кухню, где они тоже бдят. Все остальные двери и ворота заколдованы каким-то странным способом. С них сыпется то огонь, то тьма, с башен время от времени соскакивают молнии, а вдоль стен вообще что-то светится, а подойдешь — отбрасывает. Или пугаешься до мокрых штанов.

— Ясно, — буркнул Джерхейн. — Грязь кипящая им в задницу! Колдуны драные. Извини, — глянул он на Лейт, втянувшую голову в плечи.

— Командир хильдов, по словам моих людей, очень приличный человек. Порядочный и вообще… не мерзавец. Кимр многих хотел казнить, когда явился в Эргалон, так он не дал. Сказал, что если островитяне хоть одного горожанина повесят за убеждения, то он заберет своих и уйдет домой. Но в остальном колдунов он слушается, охраняют их вполне надежно. Даллан исчез на следующий день после воцарения Кианейт, — продолжил толстяк. — Но он жив. Островитяне объявили награду за него живого и за сведения, где он находится. В хэльдах он почему-то не отражается. Рейна, главу храма Хэллиха, убили, когда он пытался поднять мятеж против островитян. Кирин, глава храма Илбара, жив и здоров, и, кажется, пользуется доверием у островитян. Мне сообщили, что он целиком и полностью поддерживает оппозицию, но очень осторожен. Он, кстати, один из самых надежных поставщиков информации, только передает ее сложным путем: пишет шифром и посылает с разными гонцами.

— Что за оппозиция? — спросил Холгойн уже спокойно.

— Командиры отрядов дружины, знать, весь Совет Карн и Старейшин некоторые главы святилищ. Не все. Часть илларов преданы Острову, но не одобряют кровавый захват власти. Но и они стараются держаться в стороне. Полностью поддерживает островитян только новый глава Ильфейна, Мейр, Фиал.

— Ильфейн? — лицо Джерхейна опять потемнело от ярости. — С-с-скотина… Мы всегда опирались на Ильфейна, а не на Илбара! Самое могущественное, самое богатое святилище в Эргалоне — и они позволили островным колдунам себя подмять? Не верю, — в отчаянии воскликнул он.

— Опираться теперь не на кого, — хмыкнул толстяк. — Даллан исчез, его первый помощник Ройг — тоже. Его, кстати, тоже ищут, так же, как и Даллана. Награда за живого Ройга больше, чем за Даллана. Чем это, интересно, они оба так островитянам не угодили, — усмехнулся рассказчик.

— Так Ройг жив? — подскочил Джерхейн. — Ну да, и его так же не видно в хэльде… — он о чем-то задумался, потом добавил. — Насчет Ройга — я знаю, что именно нужно колдунам. Жив, значит… Отлично. Только как его найти, если уж сами колдуны не знают, где он. Кстати, а кто теперь глава Ильфейна?

— Некто Вельг. Знаешь такого?

Джерхейн скрипнул зубами.

— Знаю этого… упыря. Это он по приказу островитян напоил меня травленой интой. А Ройга с тех пор я не видел и через хэльд его не нашел. И он меня не искал. Может, поверил, что я погиб? Так он бы все равно попробовал восстановить истину с помощью хэльдов, не верю я, что он этого не сделал, — он снова замолчал, потом спросил. — Еще что?

— Кианейт ждет ребенка, — сказал толстяк, понизив голос.

— Это уже не новость, — усмехнулся Джерхейн. — Весь город болтает. Значит, как я понял, главное — взять Риан Ал Джар. Падет замок — падет власть Острова.

Толстяк усмехнулся.

— Не так-то просто его взять. Если узнают, что ты жив и готовишься напасть, замок укрепят так, что таффи не проскочит. Тебе придется раскатать его по камешку, чтобы выкурить оттуда колдунов. Кроме того, Итта находится именно там, ее мигом возьмут в заложницы.

— Грязь кипящая, — ругнулся Джер. — У меня был план, там, в Карре, но этот упырь Вельг знает его в подробностях, он участвовал в обсуждении.

— Значит, надо менять, — спокойно сказал толстяк.

Джерхейн долго молчал. Потом поднялся с подушек, опустошил кубок и подошел к окну.

— Если бы в замке был надежный человек… вывести Итту. К дьяволам тогда замок, я бы нашел способ стереть его с лица земли.

Результат его работы потряс мастера до глубины души. Остров-шар, замкнутый в оболочку, висящий высоко над земной твердью, странный, чудной мир, состоящий из множества ячеек наподобие пчелиных сот, с плавающими в воздухе радужными шарами, гигантскими гроздьями пузырей, похожих на разросшуюся до неузнаваемости виноградную лозу арали. Тем не менее, здесь уже зарождалась жизнь, ничем не похожая на ту, что была там, внизу. «Неужели это сделал я?» — ужаснулся мастер, исследуя вновь рожденный мир. Не иначе, руку его водила в этом деле чья-то другая, более могущественная рука. «Творцы, — подумал он со странным волнением. — Кто ж еще, кроме них?»

Но он уже любил это странное место, любил, как отец любит своего младшего сына, как мастер любит самое лучшее свое творение. Он захотел спуститься вниз, но для этого ему пришлось создать путь — нечто, похожее и не похожее на хэльд. Огромный разноцветный столб, соединивший небо и землю…

Земля лежала в руинах. Жара медленно спадала, пошли первые дожди, робко, неуверенно проклюнулась зелень. Он упорно и упрямо отыскивал тех, кому посчастливилось остаться в живых. Их оказалось чертовски мало, но все-таки…

Выжившие быстро освоились на повисшем в небесах странном куске земли, обжились, принялись отыскивать уцелевшие ка-эль и Книги Свода. Кэлленар им удалось возродить быстрее, чем мастер рассчитывал. Восстанавливать некоторые хэльды он отказался наотрез. Здесь, на Острове-в-небесах, была растительность и живность, способная прокормить небольшую колонию. Он решил, что физический труд и ответственность за будущее своих детей пойдут теллам на пользу. Первые годы урожаи были небольшими, зерна и овощей едва хватало на то, чтобы прокормиться впроголодь да высадить следующий, но постепенно они научились хозяйничать сами, без помощи хэльдов.

Колония росла, богатела, появились дети, подросли, народили новых… Жизнь текла стремительно и незаметно, мастер был так занят, так увлечен возрождением искусства и философии Кэлленара, что не заметил, как ушли те, кого он собрал на Острове в самом начале. Подросло еще одно поколение, затем — следующее, он старел, но медленно, а уж болезни и старческая дряхлость и вовсе обходили его стороной. Он радовался долгожительству: жизнь его была наполнена смыслом, и он с ужасом думал, что когда-нибудь она все-таки оборвется. Но она не обрывалась, и он перестал бояться смерти, забыл о ней. Забыв о возрасте, он женился во второй раз. У него опять появились дочери и сыновья, они росли на его глазах, юные, чистые, сильные. Жизнь в других природных условиях изменила их внешность: исчезли складки-мозоли на лбу, кожа лица разгладилась, кости стали тоньше, рост — выше. Теперь они больше напоминали мать, уроженку четвертого поколения детей Острова, чем истинного телла-отца.

Именно они, его дети, пятое поколение людей, решили вернуться обратно на Теллар и попытаться возродить его. Он был счастлив, когда его ученики наперебой, взахлеб излагали ему идеи возрождения Наземного мира, он благословил тех, кто ушел первыми, он напутствовал тех, кто уходил следом, он помогал им советами, радовался их победам, горевал над поражениями.