class="p1">Я сижу рядом с домом Тео, который после моего следующего возвращения официально будет считаться нашим семейным домом, и звоню Таше. Тео держал ее в курсе моего состояния. Во время их длинных разговоров она в основном выжимала из него мельчайшие подробности и требовала подтвердить, что он меня никогда не обидит.

Когда видеосвязь налаживается, она разражается яростной тирадой.

– Я с ума схожу от тревоги! Если ты будешь там жить и не выходить на связь, посылая вместо себя на переговоры Тео, только отдавая приказы, я забираю назад все слова о том, что тебя поддерживаю. И поставлю под сомнение твой переезд за границу из-за курортного романа!

– Ну нет, извини, по этому пути мы не пойдем. К твоему сведению, я только что выписалась из больницы.

Она меняется в лице и смущается, когда я размахиваю своей тяжелой гипсовой повязкой в качестве доказательства.

– Прости. Ты же знаешь, я не люблю, когда не понимаю, что происходит, и невозможность нормально поговорить сводит меня с ума. Если бы я получила разрешение от врача, я бы прилетела к тебе. У тебя все в порядке? А с ребенком?

– Успокойся. Да, у меня все нормально, кроме руки и несметных синяков – и с ребенком все в полном порядке.

– Боже, Соф, представляю, как ты перепугалась. Мне очень жаль.

– Самое странное, что я меньше тревожусь о беременности, несмотря на падение. Как будто это должно было случиться.

Она сочувственно хмурится, словно представляя несчастье, о чем я, слава богу, не вспоминаю.

– Нам обеим нужно избавляться от тревоги. Конечно, легко сказать – труднее сделать, но, по крайней мере, можем поддерживать друг друга по телефону, если ты не без сознания в больнице, конечно. Пожалуйста, будь осторожней. И хотя Тео тебя обожает, его знание английского вызывает вопросы. По-моему, по телефону ни он меня, по большей части, не понимал, ни я его!

– Прекрати! У него прекрасный английский – не будь такой занудой. Я из-за этого с тобой ссориться не хочу – но терплю в последний раз.

Ее более ранняя шутливая проверка меня слегка задела, но как старинная подруга она имеет на это право, если бы мы поменялись местами, я поступила бы так же.

– Вопрос о переезде в Метони я рассматривала, еще не зная о ребенке. Я ведь ничего не теряю, только выигрываю. Я не могу постоянно обращаться к тебе за советом, чтобы принять решение. Я была растеряна и путалась, подвергая сомнению каждое суждение из-за Роберта. Но как никогда была уверена в себе. Ты ведь убеждала меня переехать сюда до того, как я приняла решение. Называть мои отношения «курортным романом» больше не будем. Если случится самое худшее, у меня есть мамин дом в Лондоне, и я всегда смогу вернуться к своим делам с Тифф. Если нет, я могу начать снова. Грош мне цена, если не найду решения, и я могу заплатить за себя сама. Мне невероятно повезло, что у меня есть мамино наследство. В финансовом отношении я не завишу от Тео, что дает мне выбор. Таша, я его люблю – у меня нет слов это описать, – и я с ним счастлива. И я не бросаю все ради мужчины, я хочу, чтобы сбылась моя мечта, о которой я даже не подозревала. Кому-то покажется, что я спятила, но поверь, я знаю, что делаю. Разрешаю тебе сказать: «А я предупреждала», если все пойдет наперекосяк. Но нет, не пойдет. Короче, вопрос закрыт.

Я не виню ее за то, что она снова упомянула об этом, вроде в шутку, в начале нашего разговора. Она только следит за тем, чтобы я принимала разумные решения, не омраченные горем, ведь, если не получится, подруга рассыплется на тысячи осколков.

Таша довольна ответом, изображает, как закрывает молнию на губах, и мы переходим к сплетням об однокласснике, который пытается стать влиятельным лицом в сфере питания.

Я чувствую в себе силу и уверенность. Даже не помню, когда в последний раз себя так ощущала. Ответственность непривычна, но я теперь другая. Тифф возглавит мой бизнес, я передам ей все, кроме имени, оставаясь молчаливым партнером. Осталось подумать, чем зарабатывать на жизнь, когда перееду в Грецию.

* * *

Пока я в Метони, между Григором и мной складываются очень теплые, дружеские отношения. Я больше не боюсь, хотя иногда ловлю на себе его взгляд, зная, что он думает о маме. Мы сидим на их скале и непринужденно болтаем, наблюдая, как Тео плывет на лодке по заливу. Григор вспоминает, как в свое время рыбачил, рассказывает историю морских конфликтов прошлого, о Греции, местах, куда они с мамой летом ездили на экскурсии.

Он делится воспоминаниями о времени, когда они были вместе, тайными эпизодами, которые они так долго скрывали, и передает их с особой поэтичностью. Для меня очень важно лучше узнать маму.

Я погружаюсь в эти воспоминания, раскрываю слой за слоем мамины тайны, ведь я ее так люблю, и стираю из души гнев и вину, хоть и не до конца. Со временем все утрясется. А времени у меня в избытке, я буду здесь жить постоянно. Еще одна поездка домой, и скоро я переселюсь в Грецию. При этой мысли перехватывает дыхание, но я уже договорилась с компанией по перевозке и доставке о сроках, чтобы приступить к делу, как только приземлюсь в Лондоне. Дни летят слишком быстро, некоторые потрачены на больницу. Утешение нахожу лишь в том, что до конца лета я вернусь. Навсегда.

* * *

Я вхожу в новую жизнь, вписываюсь, словно всегда здесь жила.

Иногда обед мне готовит Кристина или я ей. К обеду заходит Кристоф: мы почти каждый день жарим на свежем воздухе барбекю. Я счастлива и вью гнездышко, хотя мне приказано не усердствовать. Когда Тео возвращается с моря домой, его всегда ждет что-нибудь новенькое: подушка или покрывало из антикварного магазина в Пилосе, винтажная коллекция бокалов или комплект постельного белья. Уютные детали в бывшей холостяцкой берлоге и все необходимое для кухни, чтобы в будущем принимать гостей.

Я ухаживаю за садом, разбивая грядки с травами и овощами, помечая их высокими бамбуковыми палками. Сею семена и с трудом сажаю крошечную рассаду – рука все еще в гипсе. Наша полностью укомплектованная садовая кладовая будет чем-то особенным, когда растения приживутся в благословенном климате, где их можно выращивать круглый год.

Пропалывая заброшенный клочок земли, прилегающий к дому, я останавливаюсь, чтобы передохнуть на каменной скамье, подставляя кожу припекающему солнцу.