Кэтрин, уже становится темно и даже холодно. Здесь сейчас зима, как бы странно это ни звучало. Мне интересно, что бы подумали люди, если бы прочли это письмо. Потому что внешне я остаюсь таким же и не знаю, способен ли кто-то заметить перемену, произошедшую во мне. Может быть, именно поэтому я так скучаю по тебе, ты же всегда говорила, что слышишь меня, даже когда я молчу.

Я напишу еще, потому что о многом пока не сказано, даже если виной этому всего лишь нехватка места, чернил и света. Остаюсь твоим любящим мужем. Эдгар».

Было еще светло. Много оставалось несказанного — он знал это, но перо дрожало в его руке, когда он подносил его к странице.

У ивы остановилась Кхин Мио, выражение ее лица показалось ему каким-то неестественным.

— Мистер Дрейк, — сказала она. Он поднял глаза. — Доктор Кэррол послал меня найти вас. Пойдемте, пожалуйста. Побыстрее. Он сказал, это важно.

Эдгар сложил письмо и пошел за Кхин Мио, прочь от реки. Она ничего больше не сказала, просто оставила его у дверей приемной доктора и быстро пошла обратно по тропинке.

Доктор стоял у окна и смотрел на лагерь. Потом обернулся.

— Мистер Дрейк, садитесь, пожалуйста. — Он жестом показал на стул и присел сам с другой стороны широкого стола, который использовал в своих хирургических целях. — Простите, что побеспокоил вас, вы так мирно сидели у реки. Вам больше, чем кому-либо другому, требуется время для отдыха. Вы играли великолепно.

— Это была чисто техническая пьеса.

— Нет, это было гораздо больше, чем техническая пьеса.

— А как саубва? — спросил Эдгар. — Можно только надеяться, что он думает так же. — Князь уехал утром на роскошном троне, установленном на слоновьей спине, многоцветная свита его растворилась в зелени джунглей. Его сопровождали всадники на пони, хвосты которых были выкрашены в красный цвет.

— Он очарован. Он хотел еще послушать, как вы играете. Но я настоял на том, что для этого будет еще более подходящий момент.

— Вы добились того, чего хотели?

— Не знаю. Я пока об этом не спрашивал. Прямота обычно не подходит для общения с князьями. Я лишь пояснил ему нашу позицию и ни о чем не стал просить, мы вместе отобедали и слушали вашу игру. Скажем так, «итог» наших усилий должен получить одобрение других князей. Но с поддержкой саубвы наши шансы на заключение соглашения возрастают. — Он подался вперед. — Я позвал вас сюда, чтобы просить о дальнейшем содействии.

— Доктор, я не могу больше играть.

— Нет, мистер Дрейк, на этот раз это не имеет отношения к игре на фортепиано, зато это касается войны, и мои личные поэтические встречи здесь не имеют значения. Завтра произойдет встреча шанских князей в Монгпу, к северу отсюда. Я хочу, чтобы вы поехали туда со мной.

— Поехать с вами? В каком качестве?

— Только для компании. Путь займет полдня, встреча будет продолжаться всего один день или ночь, в зависимости от того, когда они начнут. Мы поедем верхом. Вам, по крайней мере, представится возможность увидеть один из прекраснейших пейзажей во всех Шанских княжествах.

Эдгар начал говорить что-то, но доктор не дал ему возможности отказаться.

— Выезжаем завтра.

Только выйдя на улицу, Эдгар осознал, что Кэррол не приглашал его выезжать с ним за пределы лагеря еще со времени их путешествия в поющее ущелье.

Остаток вечера он провел у реки в раздумьях, озабоченный внезапностью предложенного путешествия и настойчивостью, которая слышалась в голосе доктора. Он подумал о Кхин Мио и их прогулке под дождем.

Может быть, он не хочет оставлять нас здесь вместе? Но тут же отбросил эту мысль: «Нет, дело наверняка в другом, я не сделал ничего плохого, ничего такого, что бы не соответствовало моему положению».

Тучи сгустились. На берегу женщины отбивали о камни белье.

На следующее утро они выехали. В первый раз со времени приезда Эдгара доктор облачился в офицерскую форму. На нем был пурпурный мундир с черной каймой и золотыми погонами, что придавало ему значительный и впечатляющий вид. Темные волосы были тщательно причесаны и смазаны маслом. Кхин Мио вышла, чтобы попрощаться с ними. Эдгар стоял к ней совсем близко и смотрел, как она говорила о чем-то с доктором на бирманском, смешанным с английским. Кэррол слушал ее, держа в руках жестяной портсигар, который он достал из нагрудного кармана, и выбирая сигару. Когда наконец Кхин Мио повернулась к Эдгару, она не улыбалась и смотрела так, словно не видела его. Пони были вымыты и вычищены, но в их гривах не было цветов.

* * *

Эдгара с Кэрролом сопровождали Нок Лек и еще четверо шанов, ехавших верхом на пони, все они были вооружены винтовками. Сначала поехали по главной дороге, ведущей к гребню горы, а потом повернули на север. День был прекрасный, прошедшие дожди отзывались прохладой. Доктор положил свой шлем на седло и задумчиво курил.

Эдгар молчал. Он думал о письме к Кэтрин, лежавшем у него на дне саквояжа в сложенном виде.

— Вы сегодня необычно молчаливы, мистер Дрейк, — сказал доктор.

— Просто задумался. Я только сейчас написал своей жене первое письмо из Маэ Луин. Рассказал о выступлении, о самом рояле...

Они ехали.

— Странно, — сказал наконец доктор.

— Что странно?

— Ваша любовь к «Эрарду». Вы — первый англичанин, который не спросил меня, зачем мне понадобился рояль в Маэ Луин.

Эдгар повернулся.

— Зачем? О, для меня это никогда не было загадкой. Я не видел более достойного места для этого инструмента, — он снова замолчал. — Нет, — произнес он наконец. — Я задаю себе вопрос: зачем здесь я.

Доктор вопросительно посмотрел на него.

— А я думал, что вы и этот инструмент неразделимы, — он засмеялся.

Эдгар тоже рассмеялся.

— Нет, нет... Может быть, иногда это и кажется так. Но я говорю серьезно. Я должен был закончить свои дела здесь уже несколько недель назад. Разве я не должен был уехать уже давно?

— Я думаю, на этот вопрос вы должны ответить сами. — Доктор стряхнул темный пепел с кончика сигары. — Я вас здесь не держу.

— Не держите, — согласился Эдгар. — Но вы и не настаиваете, чтобы я уехал. Я рассчитывал, что меня попросят отправляться, как только рояль будет настроен. Ведь я представляю «достаточный риск» — кажется, это ваши слова?

— Мне нравится наше общение, наши беседы. Этого вполне достаточно, чтобы забыть о риске.

— Разговоры о музыке? Я польщен, но на самом деле должно быть что-то еще, что заставляет вас удерживать меня. К тому же здесь есть люди, которые разбираются в музыке лучше, чем я — в Индии, в Калькутте, даже в Бирме. Или, если вам не хватает просто бесед, — к вашим услугам натуралисты, антропологи. Почему вы прикладываете столько усилий к тому, чтобы я остался? Можно найти и других.