Хавьер поднял голову и встретился взглядом с леди Ирвинг.

– Я сделал это ради нее. У меня были самые добрые намерения, хотя, как вы верно заметили, я почти ничего этим не добился. Разве что выставил себя дураком. – Хавьер выпрямил спину. Довольно нелепая поза для высокого мужчины, сидящего на низком пуфике. – Но кое-что мне все же удалось. Репутация Луизы осталась незапятнанной. – Он скривил губы в горькой усмешке. – Не могу того же сказать о себе, но что такое одна лишняя сплетня для репутации лорда Хавьера?

Леди Ирвинг молчала, пристально глядя на него. Это выражение лица графини было ему знакомо. Он уже видел вот так же плотно сомкнутые губы, вот так же прищуренные глаза. Сходство показалось таким разительным, что у Хавьера перехватило дыхание, и, лишь отведя взгляд, он смог отдышаться.

– Вы знаете, – сказала графиня, – с тех пор, как мы уехали, я никогда не видела Луизу такой спокойной и тихой.

– Значит, с ней все хорошо, – ляпнул Хавьер первое, что пришло на ум.

– Значит, с ней все плохо! – презрительно поморщившись, ответила графиня. – Луиза не из тех, кто легко сходится с людьми, потому и прослыла молчуньей. Однако близкие знают, какова она на самом деле. А сейчас она просто… Мне трудно объяснить. Она не живет, а существует.

Хавьер молчал, напрочь забыв о заготовленных на все случаи жизни масках.

– Вижу, вы понимаете, – кивнув, продолжила леди Ирвинг. – Ее ничего не интересует: ни еда, ни разговоры, ни книги. И это меня по-настоящему пугает. А, когда я спросила, переживает ли она из-за вас, Луиза сказала, что к вам это не имеет никакого отношения.

Хавьер чувствовал себя так, словно ему на грудь сгружают камни. Один за другом.

– Что-то вы побледнели. Даже, я бы сказала, позеленели, – заметила леди Ирвинг. – Вы случайно не злоупотребляете выпивкой?

– Нет.

– Да перестаньте вы хмуриться. Вы ведь все поняли, я надеюсь? Она по вам с ума сходит.

Камни с груди свалились, но Хавьеру все еще не верилось в освобождение.

– Она сказала, что ко мне это отношения не имеет.

Графиня закатила глаза.

– Вы меня удивляете, молодой человек. Я думала, вы хоть немного разбираетесь в женщинах. Если бы вы были ей безразличны, она бы не постеснялась признаться в том, что испытывает стыд или гнев из-за того, что вы ее прогнали. Но вы ей не безразличны, и потому она ни за что ни в чем не признается.

– Все это полная бессмыслица, – произнес Хавьер и потер переносицу, пытаясь избавиться от внезапно появившейся головной боли. – Хотя, если подумать, смысл в том, что вы сказали, есть.

Ему самому была не чужда мысль о том, чтобы прятать глубокие чувства под покровом равнодушия.

Сдирать с себя шкуру безразличия всегда невероятно больно, но, только обнажив себя настоящего, обретаешь надежду завоевать доверие. Надежду на то, что тебя поймут. И примут таким, какой ты есть.

И Хавьеру хотелось быть понятым и принятым. За несколько последних дней он многое критически пересмотрел. Внутри лорда Хавьера жил Алекс, и он не мог обречь Алекса на погибель.

– Мне надо поговорить с ней, – повторил Хавьер.

Графиня покачала головой.

– Не сегодня. Вы увидитесь с ней, когда она будет готова, и ни мгновением раньше. Да не дуйтесь вы так. Я прекрасно знаю, что это ваш дом, но, если вы желаете доказать, что обладаете хорошими манерами, придется вести себя как подобает джентльмену. Обещаю, я не спущу с вас глаз.

– Тогда вы не сможете следить за вашей племянницей, – пробормотал Хавьер.

– Если вы попытаетесь увидеть ее до того, как она захочет, я это замечу.

– Я не сделаю ей больно, – сказал Хавьер, зная, что они оба понимают – это неправда. Он уже причинил ей боль. И как он сможет убедить Луизу его простить? Как сможет пообещать, что больше никогда ее не обидит?

Граф не мог осыпать мисс Оливер пустыми обещаниями. Не имел права. Обещания так же легко нарушить, как и взломать шифр.

Шифр! Вот, что ему нужно. Луиза, с ее пытливым умом, не устоит перед искушением. И, уделив ему малую толику своего времени, она, возможно, захочет дать ему больше.

– У меня есть кое-какие мысли, – сказал он леди Ирвинг.

– Хотелось бы сказать, что вы в этом не одиноки, но не могу, – ответила графиня. – Удачи, прохвост. Если вы еще раз ее обидите, я прикажу вас кастрировать.

– Вы, как всегда, сама любезность.

– Какая есть, – ответила графиня и, поднявшись с кресла, направилась играть в вист.

Оставив последнее слово за собой.

Когда-то с ним это уже было. В подвале замка Финчли. С Локвудом. Тогда Хавьер так и не смог найти выход из тупика и признался Луизе в своем бессилии, предоставив ей самой принять решение. И она поступила, как всегда, непредсказуемо.

Луиза была не такой, как все, – в этом он нисколько не сомневался.

Поскольку она отдала свое сердце мужчине, которому оно оказалось без надобности, Луиза не считала нужным с особым тщанием наряжаться к ужину.

Ее тетя была с ней не согласна, уговорив племянницу надеть одно из немногих вечерних платьев, которое им удалось спасти, – из белого муслина с серебристой сеткой, расшитого стеклярусом.

– Мне ни к чему такой изысканный наряд, – говорила Луиза, в то время как горничная под присмотром тети украшала ее прическу стеклянными бусинами.

– Перестань нести чушь! – сказала леди Ирвинг. – Все только и говорят об интрижке между графом и этой итальянской певичкой. И это тоже полная чушь, моя дорогая, и я не хочу, чтобы кто-нибудь подумал, что тебя это хоть в малейшей степени волнует. Ты должна выглядеть ослепительно.

Этого ли она хотела? Луиза и сама не знала. Эти слухи о певице – ей было неважно, есть ли в них хоть толика правды или нет, – лишь доказывали, что граф позволил сплетникам съесть себя заживо. Если она, увидев его вновь, поймет, что мужчина, которого она полюбила, исчез, все окажется хуже, чем если бы мисс Оливер и вовсе его не знала.

Под расшитой стеклярусом шелковой броней пряталась насмерть перепуганная девушка. Зачем она вернулась?

За тем, что не хотела, чтобы Хавьер или Локвуд сочли ее побежденной. За тем, что сама не хотела быть побежденной.

Мисс Оливер повела себя так, словно храбрость в ней била через край.

В сопровождении тети она перед ужином вошла в гостиную, сияя улыбкой ярче, чем сияли стекляшки на ее платье и в волосах. Голоса собравшихся сливались для нее в сплошной назойливый гул.

Джейн была искренне рада ее возвращению, и Луиза была рада встрече с новой подругой. Затем пришла пора здороваться с другими гостями. Не переставая улыбаться, Луиза пожимала руки, обменивалась комплиментами по поводу нарядов, ловко уходила от прямых ответов на вопросы о причинах ее внезапного отъезда. «Непредвиденные семейные обстоятельства – вы же знаете, Джулия находится в интересном положении», и все такое.