Мямля. И простофиля.

– Можно было придумать новую фигуру речи, – сказала леди Ирвинг.

– Так это было Золотое руно? – Миссис Протероу засмеялась. – Жалко медвежью шкуру. Она уже никогда не будет прежней.

– Так что там за буква? – спросила леди Аллингем. – «М»? Потому что Медея начинается на «М»?

Луиза пожала плечами.

– Или «Я» – первая буква имени «Ясон», или «А» – начальная буква «Аргонавтов».

Между тем актеры торжественно прошествовали за кулисы, так и не развеяв сомнения зрителей.

Третью сцену разгадать оказалось несложно даже для леди Ирвинг, которая никогда не считала себя особенно начитанной.

Локвуд в импровизированных доспехах держал в руках большую подушку. Остальные актеры стояли шеренгой перед ширмой. Локвуд свалил их всех на пол, используя подушку как таран, затем этой же подушкой свалил ширму и триумфально поставил ногу на лежащего на полу мистера Чаннинга.

Через некоторое время «мертвецы» поднялись, водрузили ширму на место и дружным маршем проследовали за дверь.

– Очевидно, речь идет о Трое, – сказал лорд Везервакс, как только актеры скрылись.

Леди Ирвинг развернулась и уставилась на старого пьяницу. Зашелестели шелка, поскольку все прочие зрители последовали ее примеру.

Везервакс допил все, что оставалось у него в бокале.

– Ну, я хочу сказать, что тут и гадать было не о чем. Стены пали – Троя пала. – Лорд Везервакс пытался сдержать икоту. – Никогда бы не мог представить Локвуда в роли Энея. Не его амплуа.

Луиза фыркнула.

– Фыркать пошло, – напомнила племяннице леди Ирвинг. Пожалуй, услышать ее из-за шума могла только Луиза. Все наперебой излагали возможные версии.

– А-З-О-Т?! – выкрикнула Сильвия Аллингем.

Хавьер любит химию?

– Или А-М-О-К, – сказала Луиза.

Если его интересует психиатрия.

Она снова порозовела, очевидно, представив Хавьера в состоянии буйного помешательства.

Леди Ирвинг хмыкнула, скептически приподняв бровь.

В последней сцене леди Одрин вышла в платье, к лифу которого были прикреплены листья какого-то тропического растения из оранжереи. На голове у нее был венок из тех же листьев. Она держалась за руку мистера Чаннинга, который чувствовал себя явно неуютно из-за приделанных к панталонам листьев. Фредди Пеллингтон стоял на стуле, держа в полусогнутых руках по ветке, отломанной от карликового апельсинового дерева. Локвуд в темном плаще скорчился позади стула, каждые пару секунд выглядывая оттуда и высовывая язык. Затем сунул руку под плащ и вытащил яблоко, положив его в углубление локтевого сгиба левой руки Пеллингтона, после чего похлопал леди Одрин по плечу и, щелкнув по яблоку, дал ему скатиться аккуратно в протянутую ладонь девицы.

– Это наша последняя сцена. Есть какие-нибудь предположения? – спросил Хавьер.

Его глаза озорно блестели, и Луиза вся подалась вперед, ему навстречу, словно была готова съесть Хавьера заживо.

«Занятно», – подумала леди Ирвинг. Граф смотрел на грудь Луизы, и вдруг улыбка исчезла с его лица. Если он срочно не возьмет себя в руки, все заметят, как он смотрит на ее племянницу. Словно она – единственная женщина во всем мире.

Впрочем, если никто до сих пор ничего не заметил, то здесь и вправду собрались одни слепцы. Лично она, Эстелла Ирвинг, никогда прежде не видела Хавьера таким. А ведь она приглядывается к нему уже давно, с первого выхода Луизы в свет.

Но, кажется, всех прочих занимало лишь происходящее на сцене.

Пеллингтон спустился со стула на пол, Чаннинг принялся снимать листья с панталон.

– Они чертовски тяжелые, скажу я вам, – сказал Пеллингтон, опуская ветки на пол. – Кто-нибудь хочет апельсин? Жалко дерево. Похоже, я его убил.

– Это Эдем! – Право же, женщине в возрасте Сильвии Аллингем не пристало визжать от радости, словно щенку.

– Да, но где же секретное слово? Что прикажите выбирать? Бога? Адама? Змея?

– Второй буквой должна быть «А», – сказал Киркпатрик.

Хавьер широко улыбался.

– Ответ не вата, но больше подсказок не будет.

Луиза, сидящая на подлокотнике кресла леди Ирвинг, нервно сжимала пальцы.

– Первая буква, какая же она? «В» – вепрь, или «К» – кабан, или «А» – Артемида и Аталанта обе начинаются на «А». Что там еще было?

– Не имею представления, девочка. Придется тебе гадать самой. – Леди Ирвинг пошевелила лодыжками. – Не подбросите ли еще одно полено в огонь, Хавьер?

Когда-то в ночь перед Крещением костры жгли в лесу, теперь жарко топят камины. Дровами. Что очень недешево. Да, Хавьера, в отличие от покойного супруга леди Ирвинг, нельзя назвать скупым. Луиза, выйдя за него замуж, нисколько не прогадала бы. И, если графиня не ошибается, а она редко ошибается, во всей этой игре было что-то подозрительное. Определенно она, эта игра, и была задумана Хавьером для того, чтобы завладеть вниманием Луизы. Собственно, так оно и произошло.

И, следовательно, ни о каком-то там непонятном «азоте», ни о «вате» речь не идет.

– Думай, думай, моя девочка, – тихо подзадоривала племянницу леди Ирвинг. – У Хавьера такой самодовольный вид, что мы, должно быть, ушли далеко от истины. Кто там еще охотился за этим кабаном? Как звали того парня с припудренной головой?

– Ты о том герое, которого играл Чаннинг? – Луиза наклонила голову, хотя взглядом продолжала следить за Хавьером. – Кажется, его звали Лаэртом. И он приходился отцом Одиссею.

Должно быть, Хавьер услышал ее слова. Он повернул голову и встретился взглядом с Луизой. Затем кивнул.

– Мисс Оливер подошла к разгадке ближе остальных. Первая буква «О». Первая сцена представляет Одиссея, поскольку его отец заколол вепря.

Два десятка гостей в полном недоумении уставились на хозяина дома.

– Итак, секретное слово будет… – сказала леди Ирвинг.

– Овес, – ответил Хавьер, и озорная улыбка испарилась с его лица.

Джейн Тиндалл открыла было рот, собираясь возразить, но Хавьер наступил ей на ногу.

Граф приподнял брови и развел руками. Мол, что же здесь непонятного? И в то же время он словно просил у публики прощения за обманутые ожидания.

– А что же еще? Последнее время меня все больше занимает растениеводство.

– Ты это серьезно?! – воскликнул Локвуд, который с такой искрой играл змея-искусителя. – Ты окончательно превратился в зануду, кузен.

– Без оскорблений! – одновременно воскликнули Сильвия Аллингем и миссис Протероу.

– Cazzo – сказала вальяжно раскинувшаяся на диване оперная дива и выдула струю дыма в направлении Локвуда. Пожалуй, это было первое произнесенное ею слово с начала игры.