Последние слова были произнесены с особой интонацией и сказаны отнюдь не для изумленных ортанов. Старший гаржа обратился к статуе женщины, и еще до того, как Вернард с Тибаром рванулись с места в запоздалой попытке воспрепятствовать исполнению этого желания, деревянное изваяние запылало огнем. Оно вспыхнуло, как сухая трава, а уже через миг красные языки пламени перекинулись на расположенные полукругом манекены. Ритуал начался, и с этим уже ничего невозможно было поделать. Танва стояла совсем рядом и завороженно взирала, как бушевавшее пламя с жадностью пожирало сухую древесину, но при этом девушка, как ни странно, совсем не чувствовала жара… в зале было даже немного прохладно. Статуя с манекенами прогорели менее чем за минуту, а затем принялись медленно таять фигуры гаржей. Безликие растекались, как сосульки под лучами начинающего припекать весеннего солнца, войско нежити умирало, не издавая при этом ни звука, а когда все было закончено, на полу зала осталась лишь огромная лужа воды, множество черных одежд, оружия и зеркальных масок.

– Что это было? – пробасил Вернард, все еще не осознавая, что стал свидетелем коллективного самоубийства.

– Это было начало конца нашего Рода, – со злостью и одновременно с горечью ответил Тибар. – Они исполнили свое желание… исполнили за счет нас! Армантгул потерял силу.

– Все орташки тупы, а ты Вернард – всем ортанам ортан! – вдруг подал голос закончивший маникюр Арторис. – Для тебя, громила, поясню отдельно! Устали гаржи жить, они были ошибкой Творцов! Представь ребенка, родившегося с дефектом; уродца – без рук или без ног. Если его во младенчестве подушкой не придушат из жалости, то весь век придется ему мучиться, осознавая свою неполноценность! Вот и гаржи страдали! Сами себя убить они не могли, все равно бы потом воскресли! А как только они о серьге узнали, то поняли, что это их шанс, и они его использовали, кстати, не без моей помощи!

– Вот как раз за эту помощь я тя щас!.. Столько народищу из-за тебя полегло! – Вернард размахнулся шомполом, но Тибар, повиснув на плечах великана, помешал ему учинить расправу.

Приступ ярости палача нисколько не напугал толстяка-перевертыша, продолжившего туалет и перешедшего к вырыванию слишком длинных волосков из бородавок на подбородке. Арторис даже не бросил в сторону разгоряченного задиры беглого взгляда, а лишь щелкнул пальцами на босой ноге и что-то пробормотал. В следующее мгновение фигуры борющихся за шомпол ортанов застыли, и их с ног до головы покрыла тонкая корка льда.

Ком подступил к горлу единственной свидетельницы колдовства, девушке стало трудно дышать. Танва не только убедилась в том, что забавный толстячок, которого Тибар с Вернардом не воспринимали всерьез, заморозил бойцов во время сражения, но и поняла, что именно он, жалкий с виду уродец, был ключевой фигурой во всей этой истории. Мгновенно сопоставив в голове все разрозненные события последних дней, белошвейка пришла к единственно возможному выводу, и ей стало страшно, хотя бы потому, что она осталась наедине с могущественным существом.

– Вижу, догадалась, – одобрительно кивнул перевертыш, выдернув из самой большой бородавки пятый по счету волосок. – Нет, ну я ж сразу понял, что ты не только обольстительная прелестница, но еще и на головушку не обижена, не то что они… – толстячок кивнул в сторону композиции из двух ледяных фигур. – Это ж так легко сопоставить: Арторис Великолепный и Великий Армант, на удивление созвучные имена!

– Зачем… зачем ты это сделал?! Зачем погубил Род Ортанов?! – прошептала Танва, трясущаяся от страха при мысли, что говорит сейчас с одним из Творцов, могущественным, хоть и не всесильным помощником Создателя.

– Че дрожишь, озябла, что ль? Так давай пожарче в зале сделаю, я могу… – неправильно истолковал дрожь в руках девушки Арторис. – А что до любимчика твоего касаемо и его громилы, так ты не волнуйся, с восходом солнца они оттают, да и их слуги, те, что внизу, тоже отойдут. Надоело мне все: шум, гам, кавардак, вот и решил задир-драчунов поморозить, тем более что наш с тобой разговорчик их совсем не касается! Ты не думай, ортанов я люблю, они – одни из моих любимых творений, так что не обижу… Пущай лет двадцать в шкуре звериной по свету побродят, опыту житейского поднаберутся, а там я Тибарушке в лесок какую-нить красавицу да подошлю, как когда-то предку ихнему. Графчик-то, поди, те сказочку сказывал?!

– Сказывал, – кивнула Танва.

– Ну так вот, он прежним станет, и другие орташки от клыков да шерсти избавятся! Не волнуйся, все у них в жизни ладненько выйдет…

– Зачем ты их наказал?! Ведь ты же их любишь, сам говоришь, да и плохого они ничего не сделали… – немного осмелев, повторила белошвейка вопрос.

– Ох, наивное ты дите, – улыбнулся Арторис и в этот миг даже показался девушке симпатичным. – Ничего я особенного и не делал, просто не стал мешать… Гаржей мне давно уже было жалко, да только поделать я с ними ничего не мог, не мог от мук избавить… Не принято у нас, у Творцов, свои создания уничтожать, если они жизнеспособны. А тут так удачно сложилось! Благодаря вот ему, – презрительно поморщившись, божество указало большим пальцем левой ноги на мертвое тело инквизитора, – безликие сами способ нашли, как им покой обрести и дух свой, свое содержание из плена опостылевшей им формы освободить. Грешно, просто грешно и некультурно было бы такому почину славному чуток не посодействовать!

– А ортаны за что пострадали, а люди?! Ты хоть знаешь, сколько народу в Висварде погибло, сколько смертей напрасных?!

Из сердца девушки внезапно ушел страх, а опустевшее место тут же заняла злость. Кровь прилила к голове, щеки белошвейки зарделись, а маленькие кулачки сжались от ненависти к безжалостному и бездушному существу, спокойно сидевшему сейчас перед ней и самодовольно ухмылявшемуся.

– Ох и люба ты мне, девка! Какой пыл, какая страсть! Жаль лишь, что я те противен… – в маленьких глазках Арториса на секунду зажглись похотливые огоньки, но тут же и погасли. – Люди гибнут всегда, то от войны, то от болячки какой диковинной, так что ты меня, девица, не разжалобишь! К тому ж не учитываешь ты, скольких я орташек поморозил и тем самым от смерти уберег. Так уж устроен мир, желание всего одно, а желающих его высказать множество! Побеждает сильнейший! Ну ничего, ортаны на будущее свои просчеты учтут и бдительней впредь будут! На несколько ходов наперед мыслить надоть, тогда только и победишь!

– Все равно ты мерзавец, – прошептала Танва.

– Не-е-е, я шутник и добряк! – не согласился с ней Арторис. – Юмору мою ты все равно не понимаешь, так хоть сердечность мою те докажу да то, как я за справедливость радею! Коли есть какое желание, загадывай!

Толстячок не шутил, Танва поняла это по взгляду его маленьких, постоянно находящихся в движении глазок, однако белошвейка все равно не могла поверить, что наконец-то и ей улыбнулось счастье.

– С чего это вдруг?

– Как с чего?! – хмыкнул ерзающий от нетерпения по подоконнику толстяк. – Ты во всей этой истории самая что ни на есть пострадавшая сторона! Этот вон, – Арторис вновь указал большим пальцем на труп инквизитора, – получил по заслугам! Желал могущества, желал чуть ли не с нами, Творцами, сравниться, вот и получил наказание! Гаржи покой нашли, ортаны урок извлекли, одна лишь ты обиженной оказалась! Если бы ты желание Тибара исполнила, то у красавчика выхода иного не было бы, как тя в жены взять, а иначе бы силу Армантгул потерял… Любимый тобой и любящий тебя муж, богатство, почет, уважение, семейное счастье, вот что ждало тебя впереди! А что вышло?! Тебе сейчас даже некуда податься! Лавка хозяина твоего сгорела, да и он сам в огне сгинул. Вот я исчезну сейчас, куда подашься, красавица: на дорожку распутную иль милостыню по базарам просить?!