— Верно, — сказала она, кивая. — Но подожди, что случилось? Почему ты тогда плачешь?

— Мы расстались.

— Милая, — сказала она, притягивая меня в свои объятия. — Мне так жаль.

Уткнувшись головой ей в плечо, я сбросила с себя всю тяжесть.

— Он знал, что я работаю в «Вуайеристе».

Её руки остановились на моей спине.

— Как?

— Он, э-э… он ходил туда. — Оливия ахнула и попыталась отстраниться, но я прижала её к себе, ещё не готовая встретиться с ней лицом к лицу. — Ты не можешь никому рассказать об этом. Я нарушаю соглашение о неразглашении, даже говоря об этом.

— Я бы никогда.

Её поглаживания снова возобновились, и я продолжила говорить:

— Он не смог с этим справиться. Он ревновал и пытался скрыть это, но это стало невыносимо. В конце концов, он предложил оплатить оставшуюся часть моей учёбы, чтобы я смогла уйти из «Вуайериста», а я просто не смогла. — Я отстранилась от её плеча и оживлённо замахала руками. Снова разозлившись из-за ситуации. — Он сказал, что я слишком упрямая из-за того, что не позволила ему заплатить. Что он уже заплатил за моё время, так почему бы просто не позволить ему оплатить мою учёбу и заодно устранить проблему «Вуайериста».

— Ну, почему бы и нет?

Я взглянула на неё, совершенно не готовая к такому ответу. Она, как никто другой, должна знать, почему я не стала бы брать у кого-то деньги.

— Что?

— Я имею в виду, это же не ссуда, так что тебе не придётся её возвращать. Похоже, будто он оплачивает твоё время авансом.

— Чтобы я могла стать его шлюхой. Он платил бы мне за то, чтобы я выступала только для него.

— Ты бы не была его шлюхой, Оклин, — раздражённо сказала Одивия. — И я имею в виду, это не значит, что ты всё равно не выступаешь для него. Поскольку он заплатит за учёбу, ты могла бы продолжать выступать только для него, — предложила она, приподняв брови, — и над вашими головами не висел бы груз «Вуайериста». Честно говоря, я не понимаю, что могло пойти не так. Ты всё время устаёшь от бесконечной работы, я бы чаще виделась с тобой, ты бы меньше напрягалась, пытаясь найти время для учёбы. Всё это звучит как сплошной плюс.

Я даже не знала, что сказать. У меня отвисла челюсть, и я моргала снова и снова, пытаясь понять эту ситуацию. Как Оливия могла встать на его сторону?

— Ты знаешь, почему я не могу брать деньги у людей. Деньги разрушают отношения.

— Послушай, Оклин. Ты знаешь, что я люблю тебя, и именно поэтому я буду с тобой честна. Ты говоришь, что, если он заплатит за твою учёбу, это разрушит ваши отношения, — она заколебалась, выглядя обеспокоенной тем, как я восприняла её честность. — Но, похоже, они всё равно разрушены.

Мой рот открывался и закрывался, как у рыбы, неспособной произнести ни слова.

— Оливия, я… — я не знала, что сказать. Всё казалось неправильным. — Я не могу позволить своему профессору оплачивать моё обучение.

— Но это же не твой профессор будет платить за неё. Это сделал бы твой парень, заботящийся о своей девушке.

— Это не то же самое, — сопротивлялась я.

— То же.

— Это ощущается по другому.

Она посмотрела на меня грустными глазами. Жалея меня.

И мне было неприятно признавать это, но, поставив себя на её место, я бы смотрела на себя так же, чёрт возьми. Я была упрямой. У меня была одна навязчивая мысль, и я не могла видеть дальше неё. Я была так полна решимости сделать всё самостоятельно, что была готова уничтожить всё вокруг, чтобы добиться этого.

— Оливия, я так облажалась, — сказала я, повторяя те же слова, когда она открыла дверь, и снова заплакала.

Она держала меня в своих объятиях, покачивая назад-вперёд, говоря мне, что всё будет хорошо. Говоря мне, что я найду способ всё исправить.

— Как? Как мне вернуться к нему после того, как я причинила ему столько боли? Как мне это исправить? Что, если его предложение не остаётся в силе? Что, если я ему больше не нужна?

— Оклин, — она рассмеялась. — Я сильно сомневаюсь, что он был готов поставить на карту свою карьеру, чтобы быть с тобой, и так быстро бы передумал.

— Но я причинила ему боль. — И ему уже было больно раньше. Мне стало плохо от мысли, что я добавила свою порцию к этому.

— Если у тебя получилось это однажды, я уверена, что у тебя получится снова. И снова. Я уверена, что в какой-то момент он причинит тебе боль. Люди склонны называть это обычными, любовными отношениями, — сказала Оливия, глубокомысленно кивая головой.

Каким-то образом она снова заставила меня рассмеяться. Не сильно, но это всё же было лучше, чем та боль, с которой я пришла.

— Но, чувиха, — взволнованно промолвила она, тряся меня за плечи. — Ты же получила грёбаную стажировку.

— Да. Думаю, да, — согласилась я с лёгкой улыбкой.

— Давай отпразднуем.

Она сползла с кровати и порылась под ней, извлекая бутылку водки и клюквенный сок. Она налила нам по стаканчику, и мы устроились поудобнее на её кровати, чтобы посмотреть романтический сериал.

Между смехом и пьянством я придумала план. Я не была уверена, смогу ли я пойти к Кэллуму и принять его предложение, но у меня были и другие варианты, с которыми я могла прийти к нему, чтобы хотя бы попытаться исправить ущерб, который я причинила из-за своей гордости.

* * *

КЭЛЛУМ

— Это правильная ручка, доктор Пирс? — спросила Андреа. Мы были под звёздами тридцать минут, но из-за её кокетливого голоса и постоянного хлопанья ресницами казалось, что прошло уже тридцать часов.

— Я могу помочь тебе, если это нужно, — предложил Кеннет, уставившись на её задницу.

В голове у меня стучало, когда я снова устанавливал телескоп туда, где он должен был быть.

— Просто не трогайте его в этот раз, хорошо? — я едва сдерживал раздражение от сложившейся ситуации.

— Но что, если я захочу потрогать? — спросила она, пытаясь изобразить невинность.

— Я бы позволил тебе потрогать, — вмешался Кеннет.

Вдох на пять секунд. Выдох на пять. Вдох на пять. Выдох на пять.

— Давай просто найдём твою звезду и напишем описание, — сказал я с вымученной улыбкой.

Я не пил два дня. Подумал, что, возможно, если бы я ограничил употребление алкоголя и по-прежнему держал свои эмоции в узде, я смог бы вернуться к Оклин лучшим человеком. Вместо этого, последние два дня я был на взводе. Огрызался на