— Выворотное зелье, — без эмоционально сказал целитель, — выворачивает наизнанку все, с чем соприкасается.

— Не вы? — устало переспросил демон.

— Но я его слышала? — глупее возражения не придумаешь, но другого у меня не было.

— Потому что он, — взгляд на джина, — позволял тебе слышать.

— Должен же был кто-то отвлечь Радифа, — не стал отпираться Евгений.

Да, все именно так, пришло запоздалое понимание, для этого он и пошел на сделку с Мартыном, для этого освободил его во время казни, мы всего лишь отвлекающий фактор, а никак не главные герои. «Жаль, что это ты», — вот, что я услышала от тюремщика накануне казни, но вряд ли он действительно сожалел. Перед глазами одна за другой вставали картинки: плачущая явидь — «они забрали мой яд», лягушачья улыбка лгуны и ее расползающаяся шкура, прикованный целитель, подающий руку тюремщику. Сбор ингредиентов — вот что это было.

Кайло Видящего там же, где и всегда, на западе. Я человек и рассуждаю, как человек. Для меня артефакт ушедших — это вещь, очень опасная, но всего лишь вещь. Вряд ли хозяин запада думает так же, и вряд ли он когда-нибудь расстанется с ним, тем более передаст в руки южного джина, чтобы разрушить цитадель востока. Даже для нашей тили — мили — тряндии это перебор. Только как же в этот перебор было удобно верить.

— Ммм… кровь Прекрасной? — под взглядом песочного мужчины ботинок снова обрел четкие очертания.

— Хозяйка предлагает сделку: знание в обмен на жизнь, — Евгений склонил голову.

— На чью жизнь? — вопрос прозвучал равнодушно, словно все, что мог сказать исполнитель желаний, не имело значения, Простой протянул флягу обратно и скомандовал, — пей.

— На вашу, джараш.

— Я Джар Аш. Я первый. Я видел, как ваши хозяева сменяют друг друга, будто лепестки на увядающем цветке. Киу была со мной с первого дня эпохи единения. Что может предложить новый лепесток взамен «той, что цветет осенью»[9]? — фляжка перешла в руки джина, и я заметила, что ладонь психаря дрогнула, соприкасаясь с обтянутым кожей сосудом. — Пей! Эта смерть будет быстрой.

— Она предлагает вам тело, — будь в слепых глазницах памятника глаза, они бы сейчас налились злостью, сила песков всколыхнулась, заставляя кристаллики на полу подрагивать от напряжения, но песчаное лицо оставалось равнодушным, — со всем уважением, — быстро добавил исполнитель желаний, склоняясь. — Когда-то давно вы нарушили клятву крови, данную другому демону, и выжили. За это знание Хозяйка вернет вам тело. Тело демона.

Я прерывисто вздохнула. Вот что значит его высокопарное «Цитадель — это я, наорочи». Не бравада, не самолюбование. Я ошиблась еще раз. Вода, та вода, которой не существует, но которую я слышала, шла не за мной, не за Вестником, она шла за Простым. Каждый раз, когда вертикаль цитадели выворачивало наизнанку, сила Хозяина Востока была рядом — в комнате, в коридоре, на казни. Как сказал Мартын, он много раз пытался докричаться до Простого. Джин пошел другим путем, психарь, ставший тюремщиком, чтобы поговорить с Хозяином Востока, слуга, который так ни разу и не увидел демона. Выворачивающее зелье — это не больше чем крик мальчишки, желающего привлечь внимание старшего. Всего лишь истерика подростка, которого не хотят слышать.

— Каждую эпоху находится герой, готовый меня облагодетельствовать. Не хочешь пить? Твой выбор. Я буду великодушным и сохраню его за тобой до конца, когда решишь, что с тебя хватит, — он посмотрел на флягу в руке Евгения. — Что же касается клятв, я научу их произносить, научу клясться на крови, на кишках, на еще бьющемся сердце. Прежде чем время оббежит внешний круг, ты дашь тысячи обетов и кожа слезет с твоих губ.

— Джараш, прошу, — простонал джин, но не был услышан.

Дернулся в путах, оглянулся, но не нашел ни поддержки, ни ответа. Его ждал песок.

Рука Простого шевельнулась, путы на теле исполнителя желаний пришли в движение. Три стекловидных отростка погрузились в песок, утягивая за собой джина. Только эти три и только его.

— Джараш, простите.

Фляжка так и осталась в крепких мозолистых руках, ладонях, словно созданных для обычного физического труда. Мы проводили его с тишиной, граничившей с отчаянием. Психарь дергался, горящие фиолетовым глаза не отрывались от застывшего лица памятника. Он не верил, что умрет. Никто из нас не верил. Каждый подошедший к черте не в силах осознать и принять собственную смерть. Каждый чувствует себя главным героем книги под названием «жизнь». А главных героев не убивают, других — пожалуйста, но не нас, потому что это не может закончиться именно так, не имеет права.

— Вы тоже желаете сначала поговорить? Или ускорим? — пальцы памятника ласково скользнули по сохранившейся части скулы фарфорового лица Киу.

— У вас нет тела, — только и смогла выговорить я. — Вас не существует!

— Значит, поговорить. Я не отказываю в последнем желании, — он поднял слепую безглазую голову, на которой не шевельнулось ни волоска. — У меня есть тело. Замок — мои руки, ноги и голова, весь океан песка, существующий на земле, — мое тело.

— Вы нас слышали, — устало проговорил парень, — с самого первого дня вы знали, зачем мы пришли.

— Я редко обращаю внимания на муравьев, ползающих по ногам.

— И тогда они начинают кусаться, — парень чуть шевельнул плечами, но лента из стекла осталась неподвижной.

— Прошедшие тропой иллюзий бывают настойчивы, — мужчина стал снова смотреть на останки лица девушки. — Я стараюсь казнить их сразу. Не надо было отступать от правила.

— Тропа иллюзий? Вот как это называется, да? Вы вытащили на свет, — мой голос стал тонким и писклявым, я сглотнула подступившие слезы, — наш дом и испоганили его.

— Не надо патетики. Это всего лишь испытание.

Простой разговаривал с нами спокойно и неторопливо, как с умственно отсталыми детьми или животными, понимающими лишь интонации, но не смысл слов. От этого демона не шло той волны животного иррационального страха, что внушал Седой, не было благоговейного болезненного восхищения, что вызывала Прекрасная. Он был отстранен от действительности. Но и вместе с тем тот, кого не существовало, выглядел и вел себя как человек, в нем было что-то… простое. Джар Аш говорил, не испытывая брезгливости или превосходства, он был равнодушен, так могла отвечать на вопросы компьютерная программа.

— Гости редко спрашивают разрешения на вход. Слухи о моей сокровищнице будоражат каждое поколение. Они подкупают слуг, ищут подземные ходы, притворяются посыльными, поставщиками. Некоторые пытаются спасти Киу от злого и нехорошего меня. Я устал. Давно. Теперь сюда попадают только достойные.

— Достойные казни? — я потерла начинающие зудеть глаза.

— Хотя бы. Большинство не заслуживают даже ухода. Вы заслужили. — мужчина взмахнул рукой, и изломанный потолок рухнул нам на головы.