Я почувствовала, что бледнею. Тень всё ещё был проклят?

— Ты это почувствовал, когда я призналась тебе в любви?

— Очевидно.

Я в ужасе смотрела на него.

— Конте пожертвовал собой ни за что, и теперь мы оба прокляты, — мрачно произнёс Тень.

— Я идиот! Я знал, что не понял и половины в записях, которые нашёл в архивах. и всё же разрешил Конте это сделать. Если бы я мог повернуть вспять время.

— Только не это, — прошептала я. — И что же нам делать теперь?

Тень криво улыбнулся:

— Уже ничего. Что бы ты ни сказала, я не поверю, что твои чувства исчезли. Приказ Церона продолжит действовать.

Он резко встал, отталкивая меня на ковёр.

— Беги и не возвращайся, — произнёс его холодный голос. — Больше я ничего не могу тебе предложить.

Я ошеломлённо смотрела на него. Только что мы сидели на ковре так близко, были так откровенны друг с другом, я видела желание в его глазах, я до сих пор была полураздета перед ним и думала, что вот-вот окажусь обнажённой, что мы проведём вместе ночь…

— И пей вербену, — последовали безжалостные слова. — Потому что я не знаю, что может случиться во сне.

Я подобрала с ковра рубашку и встала почти на ощупь, шатаясь. Комната расплывалась перед глазами: лица Тени я не видела вовсе. Я не могла на него смотреть.

— А если. ты подчинишься приказу? — прошептала я. — Сделаешь со мной всё то, что приказал тебе Церон? Ты освободишься?

Тень покачал головой:

— Тебе это не понравится.

— Плевать. К тому же едва ты сделаешь мне по-настоящему больно, я тут же перестану тебя любить, правда? — Я горько усмехнулась. — И мы оба будем в выигрыше.

— Когда я начну выполнять приказ, я уже не остановлюсь, — резко сказал Тень. — И я не желаю творить над тобой насилие, какова бы ни была цена. Это мой выбор и моя воля. Хватит. Уходи.

Я сжала кулаки. Если он сдаётся так легко.

Я ему этого не позволю.

— Тебе плевать на меня, — произнесла я, глядя ему в глаза. — И плевать на брата. Тебе ни на минуту не было его жаль, когда ты передал ему проклятие. Отличная месть за то, что Конте бросил тебя в Подземье, правда? Пусть подыхает в кошмарах, лишь бы ты был свободен!

Лицо Тени побледнело.

— Мне не нужен слуга Церона, — процедила я. — Ты привлекал меня, когда был свободным, но сейчас я тебя презираю, потому что ты просто больше не мужчина. Церона давно нет здесь, но ты всё ещё готов плясать под его дудку. Признайся, ты вздохнул с облегчением, когда оказалось, что проклятие не снято? Ведь так приятно, когда не надо думать головой!

— Не смей мне этого говорить!

— Ты же хочешь, чтобы я была искренней! — заорала я в ответ. — Я не люблю тебя! Такого слабака, труса и тряпку! Даже с кинжалом над моей грудью ты был привлекательнее!

Наши клинки вылетели из ножен одновременно. Моя рубашка комком упала на ковёр. Я одним движением закинула в рот зелье — и бросилась на Тень первой.

Наши клинки столкнулись с такой силой, что заискрил, казалось, сам воздух. Коротким выпадом я едва не рассекла Тени бровь — и едва успела увернуться от удара в бедро. Раздался треск ткани — и мои штаны повисли на одной ноге.

— Ты заплатишь, — выдохнула я.

— Заставь меня, — последовал ледяной ответ.

Я усмехнулась. И, яростным ударом отведя в сторону его катану, хлестнула по его жилету сверху вниз, распоров ткань вместе с рубашкой.

— Кажется, кое-кому нужен новый гардероб, — ухмыльнулась я. — Может быть, сразу подберём тебе женское платье в цветочек? Должны же солдаты видеть истинный облик своего… главнокомандующего?

Три быстрые атаки были мне ответом.

Я едва успела сберечь волосы, исполнив кувырок и оттолкнувшись от каминной полки. Но Тень был быстрее: тонкая кожа моих штанов лопнула под скользящим ударом лезвия — и моей второй штанине пришёл конец. Остатки штанов упали на пол, и между ног остался лишь узкий чёрный треугольник шёлка, который сидел так низко, что открывал даже косточки бёдер.

— Вот уж чего я точно с тобой делать не буду, так это раздевать, — зло бросила я. — Я даже штаны с тебя срезать не желаю.

— Много теряешь, — невозмутимо ответил Тень.

Катана в его руке описала короткую дугу, целясь мне в низ живота, готовясь подцепить нежный шёлк. Ну нет. Без последнего предмета одежды он меня не оставит.

Я жёстко отпарировала его выпад и с силой развела клинки, заставляя Тень отступить. Удар ногой в бедро отшвырнул его к стене.

— Я ненавижу тебя, — выдохнула я. — Может быть, сейчас я и наговорила тебе того, во что ты не веришь. Но как насчёт правды? Что ты собирался жениться на сумасшедшей демонессе и хотел взять меня на алтаре на её глазах?

— О, она была кем угодно, только не сумасшедшей. — Тень подсёк мой клинок, едва не выбив его из руки. — И я очень хотел взять тебя на алтаре. Только сначала избавиться и от неё, и от Джейме.

— От Венде ты не стал избавляться, — выплюнула я.

— Потому что она, в отличие от своей сестры, не посмела трогать мою собственность, — холодно ответил Тень.

Наши клинки снова скрестились. Мы медленно шли по кругу: никто не хотел уступать.

Вот кто я для тебя? Твоя собственность?

— Весьма ценная, — небрежно добавил Тень, окинув с видом собственника моё бельё. — Впрочем, я всегда могу тебя продать и остаться с неплохой прибылью. Скажем, домик Золотых Слив? Раз уж ты чувствуешь себя среди хейко как дома.

— Сначала я сама продам тебя… куда-нибудь. Например, в лакеи. Раз уж у тебя настолько хороший вкус в винах.

— Рад, что ты сумела его оценить.

Я всё-таки высвободила клинок. И ударила Тень, целясь в плечо и лишь в последний момент отклонив клинок, чтобы он задел лишь ткань рубашки.

С невозможной скоростью Тень парировал удар.

— А ведь это правда, — задумчиво произнёс он, отступая.

Я тяжело дышала, пользуясь передышкой.

— Что — правда?

— Ты никогда не забудешь, как я заносил над тобой кинжал. И пока этот призрак-воспоминание с тобой, о любви не может быть и речи. Даже о доверии.

— Нет, — прошептала я.

— Нет, — кивнул Тень. — Как жаль.

Он опустил катану. Его бледное лицо мало-помалу вновь обретало цвет, и я поняла, что приказ, довлеющий над ним, рассеялся.

Я закусила губу. Тень не знал одной простой вещи: я доверяла ему. Потому что я верила Конте, и эта вера была простой, как воздух или солнечный свет. И в миг, когда Конте поверил брату и вложил меч в ножны, я поняла, что это солнце никогда не погаснет.