Нерешительно беру чашку, внимательно осматриваю ее, прежде чем понюхать. Морщу нос и возвращаю ему.

— Господи, черт возьми, Джей, ты что, вылил всю бутылку текилы?

Хитрая улыбка растянулась на его лице, отталкивая напиток обратно.

— Не задавай вопросов, Кингстон. Просто пей.

— Эй… — Сейнт делает паузу, его взгляд падает на очень полную чашку в моей руке. — Почему ты не пьешь?

— Это то, что я говорю. Пей. — подбадривает Джей, отпивая из своей чашки.

Джаггер стоит рядом со мной, обнимая за плечи.

— ТиДжей фотографирует… почему ты не пьешь?

Я закатываю глаза от их настойчивости, но, самое главное, от себя. Не так давно я бы не подумал об этом и выпил за считанные секунды, но сейчас не могу заставить себя сделать это. Или заставить себя насладиться вечеринкой, которую ребята решили устроить в честь нашей первой игры в сезоне. Здесь вся команда, кроме Лэндона, в этом нет ничего нового.

Несмотря на дерьмовое шоу после игры и интервью, я думаю только о двух людях, и они находятся в часе езды от меня.

— Может быть, я не пытаюсь умереть сегодня вечером.

Джаггер цокает языком.

— Это немного драматично, Тедди. Конечно может быть плохо, но взгляни на светлую сторону.

— Нет никакой светлой стороны, когда утром первым делом заглядываешь в унитаз. Нет, спасибо, я не в настроении.

— Мы знаем, но это поможет тебе очистить голову от… всего.

Под всем они подразумевают не только игры или вопросы, но и натиск негативных постов и комментариев, в которых меня отмечают в социальных сетях. Никто не пожалел ни секунды, чтобы напомнить мне, насколько плохо я справился. Они не будут говорить о том, как грязно играл Бэйлор, но будут о том, как грязно играл я.

Может быть, мне это нужно.

— Хорошо, но только один и все. То, что завтра у нас не будет тренировки, не означает, что я хочу напиться.

Делаю большой глоток, но тут же сожалею об этом, потому что горло обжигает. Я вздрагиваю и качаю головой, когда напиток оседает в глубине желудка.

— Черт возьми, что здесь такого?

— Хорошие вещи, — Джейден лениво улыбается Сейнту и делает глоток.

— Это дух, Тедди.

Джаггер сильно хлопает меня по спине, из-за чего большая часть напитка выливается на меня.

— Ой, извини.

Я стону, глядя на камеру, висящую на шее, на рубашку и джинсы. Они не мокрые, но достаточно влажные, и мне нужно переодеться.

— Отлично, — хмыкаю, сбрасывая его руку со своего плеча. — Я вернусь.

— Торопись! Хочу, чтобы ты меня сфотографировал, — кричит Джаггер, пока я поднимаюсь по лестнице.

Зайдя в свою комнату, переодеваюсь, но прежде, чем отправиться обратно, мое внимание привлекает ярко-фиолетовый цвет.

Перчатки Лолы лежат на моем столе. Я хотел вернуть их, но не могу заставить себя с ними расстаться.

Они не только напоминание о той ночи, когда я заставил ее кончить, но и о том, как печально закончилась ночь. Я не могу выбросить из головы выражение ее лица, звук голоса, дрожание губ.

Я не могу изменить то дерьмо, через которое заставили ее пройти родители, но могу изменить то, как все будет происходить с этого момента. Потому что я не хочу ничего, кроме счастья Феникса и Лолы. Они заслуживают всего этого.

— Привет.

Тихий голос отводит мой взгляд от перчаток к двери. Алексия стоит перед дверью со взглядом, который мне слишком хорошо знаком.

— Я искала тебя.

— Алексия…

— Просто послушай, ладно?

Она направляется ко мне, и я делаю несколько шагов назад, чтобы убедиться, что между нами достаточно места. Хотя ей все равно, потому что Алексия делает еще один шаг вперед, почти не оставляя места между нами.

— Можешь сделать шаг назад?

Ее ошеломленное выражение лица превращается в обиду.

— Действительно? Раньше ты не возражал против того, чтобы я была так близко. Стоит ли мне напомнить тебе о том, как много раз мы с тобой…

— Остановись. Я не хочу этого делать.

Вес всего этого медленно начинает скапливаться у меня в голове. Я чувствую резкий пульсирующий удар вокруг головы.

— Я не хочу спорить. Я сказал тебе, что закончил.

Она тяжело дышит.

— Но я не хочу, чтобы между нами что-то закончилось. У нас есть что-то действительно хорошее.

Я закончил дела. Конечно, мне не следовало делать это в клубе во время Хэллоуина, но Алексия отчаянно хотела знать, почему больше не прикасаюсь к ней. Я сказал ей, что сейчас не время и не место, но она не переставала преследовать меня и забрасывать вопросами.

— Мы можем быть друзьями, не более того, — предлагаю, повторяя то же самое, что делал на прошлой неделе.

— Смотри, — говорит она и делает еще один шаг, кладя руку на мой бицепс. — Я знаю, что ты в стрессе и у тебя много дел, но я могу тебе помочь. Вымещай это на мне.

Торжествующая улыбка расплывается на ее лице, когда я обхватываю ее запястье, но она резко падает, когда отпускаю и обхожу стороной.

— Дело не в стрессе или чем-то еще, о чем ты думаешь. Просто не хочу, чтобы ты чувствовала, будто я тебя выпроваживаю.

Она сидит на моем столе, скрестив ногу на ногу.

— Тогда скажи, что это такое, потому что я не понимаю, как мы прошли путь от траха в течение двух лет до того, как ты решил, что больше не хочешь меня.

Я держусь со всем своим терпением и надеюсь на Бога, что не уйду. Я усвоил урок Лолы, и последнее, чего хочу, это быть придурком.

— Не делай этого. Все прошло. Давай двигаться дальше.

— Все прошло? Просто так, да? — дуется она, глаза затуманиваются. — Что у нее есть такого, чего нет у меня?

Вытирая лицо ладонью, я устало вздыхаю.

— Не втягивай в это Лолу.

Алексия стоит, сардонически смеясь.

— Ты знаешь ее едва ли три месяца, всего три чертовых месяца, — с горечью выплевывает она. — Хотя ты знаешь меня уже два чертовых года, ТиДжей. Я не понимаю, не понимаю, почему она имеет значение, а я нет? Потому что последние два года я сосала твой член, а не она. Не говоря уже о всех остальных суках, но независимо от них, я была здесь! Не она!

Я поскрипываю зубами.

— Я не хочу этого делать.

— Я не уйду, пока ты мне не скажешь! — требует она. — Я не понимаю, как ты выбрал три месяца вместо двух лет.

Я так старался, правда, но больше не могу. Разговор выходит из-под контроля, и я