Понемногу подтягивались резервы – он сумел убедить короля, что, как это ни прискорбно, с отплытием следует подождать.

28 мая 1588 года флот, собранный в Лиссабоне, вышел в море.

Герцог совершил истинное чудо. Сведенные в несколько эскадр военные галеоны и торговые транспортные суда – всего 131 вымпел. Корабли несли на себе побольше 30 тысяч человек –19 000 испанских и португальских солдат, 8000 моряков и канониров, – а еще немалое число слуг, клерков и прочих людей из вспомогательных служб. В наличии имелось 2430 пушек[50].

Со знаменами, освященными в соборе Лиссабона, суда двинулись на север.

Флот был настолько готов к войне, насколько это было возможно. Запас пороха и ядер, например, был доведен до 50 выстрелов на орудие – вместо запаса в 30 выстрелов, которые маркиз Санта-Круз полагал достаточным.

Для борьбы против более быстроходных и лучше вооруженных английских кораблей была разработана тактика «тесной формации» – испанские корабли должны были держаться все вместе, единой стеной, не позволяя англичанам отрывать отдельные суда от строя. Это было похоже на оборону стада против волков – лучшие галеоны с лучшей артиллерией занимали место на уязвимых флангах, принимая атаку на себя.

Два проблемы, однако, герцог Медина Сидония решить не смог. Одна была фундаментальной – у англичан были самые лучшие пушки в Европе, лучше испанских.

Новые кулеврины, которые прицельно били на километр, мало кто умел делать, и из этого малого числа людей большинство жило в Англии.

Вторая проблема носила скорее прозаический характер – бочки для хранения воды и прочих припасов пришлось делать из невыдержанного зеленого дерева – Дрейк под Лиссабоном постарался на совесть, другого дерева просто не было. Это обстоятельство беспокоило адмирала весьма серьезно – вода в «сырых» бочках имела обыкновение портиться, а кто знает, где повезет залить свежую? Но делать что бы то ни было, увы, было уже поздно.

Надо было идти к Дюнкерку, на соединение с испанской армией в Нидерландах.

Поражение Непобедимой Армады занимает в английском национальном сознании особое место. Трудно даже подобрать хоть какую-нибудь аналогию в российской истории – ну, разве что Куликовская битва…

Каждый английский школьник знает и про сэра Фрэнсиса Дрейка, беспечно катавшего мячи по траве, который при получении известий об испанской эскадре сказал: «У нас есть еще время доиграть партию…», и про королеву Елизавету, сказавшую своим верным подданным:

«…я полна решимости в разгар сражения жить и умереть среди вас и положить за моего Господа, и мое королевство, и мой народ мою честь и кровь, обратившись [если потребуется] в прах. Я всего лишь женщина, но в этом слабом теле живет дух и сердце монарха Англии, презирающего страх…»

В общем, есть искушение посмотреть на все происшедшее тогда, далеким летом 1588 года, более трезвым взглядом, а не через линзы национального мифа.

Испанскую эскадру обнаружили 19 июля 1588 года – ее увидели с наблюдательной башни маяка на мысе Лизард (Ящерица) в Корнуолле. По цепочке маяков огнями сигнал был передан в глубь страны и за несколько часов достиг даже самой северной части Англии, у линии шотландской границы. Командование в Плимуте уже давно ожидало приближения испанского флота, так что новости не особенно всполошили капитанов. Однако легенда об отважном Дрейке, не пожелавшем прервать свою игру в мяч из-за такой мелкой новости, как приближение Армады, – это именно легенда. Дело в том, что «свидетельства» этого высказывания обнаружились только в мемуарных документах, датированных 1736 годом, то есть полтора столетия спустя.

Скорее всего эта красивая история попросту поздняя вставка.

Однако, как бы то ни было, английский флот двинулся навстречу испанцам. Командовал им Чарльз Говард, лорд Эффингем, сэр Фрэнсис Дрейк был назначен вице-адмиралом. В XVI веке отдать верховное командование не пэру Англии, а просто наиболее компетентному лицу – нет, это оказалось невозможным даже в прогрессивной Англии. Третьим адмиралом был назначен казначей Королевского флота, Джон Хокинс, кузен Дрейка. Высоким чином он был обязан не родству и не прежним своим подвигам, а высокой репутации кораблестроителя. Английские военные корабли строились именно по его планам.

Вопреки патриотической версии английской истории, перевес в числе кораблей был на стороне англичан: у них было около 200 судов, 34 из которых принадлежали королевскому военному флоту. Все остальные корабли были вооруженными торговыми судами, оснащенными и снаряженными за счет частных лиц. Лорд Эффингем, например, вооружил 12 кораблей. Понятное дело, большинство из них были маленькими: из 163 вымпелов только три десятка имели водоизмещение выше 200 тонн, и ни один из них не превышал 400 тонн.

Королевский флот был оснащен получше – в эту категорию попадало 21 судно из 34, и все они были довольно новой постройки. У испанцев было на 50 % больше пушек, чем у англичан – но вопрос оказался не в количестве орудий, а в их качестве. На всю Армаду имелось всего лишь 20 тяжелых орудий и 173 средних – все остальные пушки были мелкокалиберными. Самый большой проблемой оказался даже не калибр, а дальнобойные пушки, так называемые кулеврины: испанский флот располагал 21 такой пушкой против 153 английских, у испанцев было 151 полукулеврина, а у англичан – 344[51].

Вот это преимущество англичан в дальности огня и оказалось решающим.

Вышедшая в море Армада представляла собой впечатляющее зрелище – это был буквально плавучий город. Над крупными военными кораблями, высокими, как замки, реяли флаги – иные из них в длину достигали до сорока метров. Герцог Медина Сидония держал свой адмиральский флаг на «Сан-Мартине», огромном галеоне водоизмещением в тысячу тонн.

Для сравнения – «Золотая Лань», на которой Фрэнсис Дрейк обогнул земной шар, была примерно в 10 раз меньше.

Продвижение огромной эскадры было делом очень трудным. Необходимость держать тесный строй необходимо влекла за собой то следствие, что весь флот шел со скоростью самого медленного судна. Ветер тоже не помогал – за две недели удалось пройти не больше пары сотен миль. Военные корабли, галеоны, сведенные в эскадры Кастилии, Бискайи, Неаполя и Леванта, были в относительно хорошем состоянии, но транспортные суда текли все до единого. Хуже всего положение было с едой.