Намного сложнее, хотя и полезнее для карьерного роста, представить смерть естественной. Или результатом несчастного случая. То обезглавливание, две недели назад, конечно, было незапланированным, но полиция никогда не заподозрит убийство. «Бедняга Барнс потерял голову», – прошептала Рейчел.

Разумеется, зоопарк Бронкса предоставлял уникальные возможности. Несложно столкнуть беременную женщину в вольеру с животными. Вопрос только в какую. Самыми надежными из всех хищников Рейчел считала белых медведей. Им не требуется особое поощрение, чтобы разорвать Эми на кусочки. Ursus maritimus достигали двух с половиной метров и весили около четырехсот пятидесяти килограмм. Медведи выглядели очень симпатичными, белая шерсть отвлекала внимание от острых когтей. И что еще лучше, они питались тюленями.

– А Эми Кьюсак сейчас очень похожа на тюленя, – тихо хихикнула Рейчел.

Еще один вариант – африканские гиеновые собаки. Их еще называли «расписными» из-за коричневых и черных пятен на шкуре. В дикой природе гиеновые собаки, охотящиеся стаями, достигали скорости шестьдесят пять километров в час и были способны бежать в течение часа. Стая без труда поймает беременную женщину, ковыляющую по травянистым лужайкам. А Эми Кьюсак, похоже, регулярно посещала вольеры гиеновых собак.

Погоня – одна беременная женщина и стая рычащих собак – выглядела лучше гонок NASCAR. Но Рейчел решила отказаться от собак. Они издавали на редкость противные звуки. Не лаяли, а визжали, как свиньи. Да и потом, размеры… Каждая собака весила в лучшем случае двадцать пять килограмм. А ей нужно что-нибудь большое и серьезное, вроде белых медведей.

К своему ужасу, Рейчел осознала: она смотрит прямо на свою цель. А ведь сейчас Эми Кьюсак смотрела на нее. Беременная женщина встала, скатала свой бумажный пакет из-под ланча в комок и пошла к Рейчел с явным намерением заговорить.

«Слишком рано», – проклинала себя Рейчел, прячась за широкой приветственной улыбкой.

– Какой приятный день, – заметила Эми.

Она говорила с благородным произношением коренного обитателя Бикон-Хилл. Дружелюбные интонации годились и для друга, и для незнакомца. Рейчел неоткуда было знать это. Но Эми потратила годы на освоение такого тона, идеального способа скрыть прозопагнозию и вытянуть из собеседника ответ.

– Вы выбрались на пикник?

– Конечно, – рассмеялась Эми, излучая тепло и внутренний свет, присущий женщинам на третьем триместре беременности. – Я работаю в зоопарке. Может, вам помочь найти какую-то экспозицию?

– Нильских крокодилов.

– Какое совпадение, – отозвалась Эми. – Я как раз туда иду.

– Я могу присоединиться?

– Конечно.

– А правда, – спросила Рейчел, – что их челюсти создают давление в сто сорок килограмм на квадратный сантиметр?

– О, вы хорошо подготовились.

– Да, – сказала Рейчел. – Я горжусь своей подготовкой.

Кьюсак боролся с другим видом хищников. Его противник не был стариком, астматиком или дамой из Колониального клуба. Он никогда не организовывал потрясающую автокатастрофу для семидесятидвухлетнего мужчины, которого потянуло на приключения. Однако его хищник ужасен. И беспощаден. Он рвется вперед, раздирая все на своем пути.

Страх – серийный убийца денег. Белый дом отклонил спасательный пакет Буша в семьсот миллиардов, и Доу упал на 778 пунктов. Мир потерял голову и продавал все, что только можно. Никто уже не заботился о потерях, а просто пытался сохранить остатки. Любым способом. Инвесторы гадали, устоит ли хоть одна финансовая организация.

Кьюсак оторвался от работы, от безумия непрерывных телефонных звонков, и отправил сообщение на мобильник жены: «Буду поздно».

Он не знал о хищниках, крадущихся за Эми. Не подозревал, что битва между «Хафнарбанки» на севере и «ЛиУэлл Кэпитал» на юге вывела его жену под перекрестный огонь. Война стала личной с момента появления видеозаписи Шэннона. Теперь она стала смертельной.

30 сентября, вторник

«Бентвинг» по $30,64

– Джимми, я в панике.

Семь тридцать утра. Рановато, чтобы расклеиться, особенно для Сидни. Обычно бывшая ассистентка Кьюсака была пуленепробиваемой, сама надежность и решительность. Сегодня она заикалась. Сидни говорила, как чудом уцелевший солдат разбитой армии. Будто ждала победителей, которые сотрут с лица земли оставшихся.

– Сид, что случилось?

– Мне нужна помощь.

– Ты не можешь просто сказать мне? При таких рынках все близки к нервному срыву.

– Я тоже.

У Кьюсака перехватило дыхание, он подумал о Жане Бертране Бувье и его субаренде офиса в Эмпайр-стейт-билдинг. Он молчал, пока Сидни не взмолилась:

– Пожалуйста!

– Уже еду.

– Хорошо. Когда люди придут на работу, тут будет ад.

– Что все это значит?

– Просто приезжай, – торопила Сидни.

Кьюсак не обратил внимания на вид с шестьдесят первого этажа Эмпайр-стейт-билдинг». Ничто не сравнится с внезапным фиаско ценой в один и два миллиона долларов. Джимми осмотрел свой старый офис и место, где раньше стояла кабинка Сидни. Потом заглянул в конференц-зал, из которого исчезли дубовый стол, все десять кресел и даже огромный плоский телевизор.

Исчезли телефоны. Компьютеры. Остался только «Мистер Кофе», купленный Эми на распродаже в «Уолмарт». Свежеиспеченный хедж-фонд Жана Бертрана Бувье спекся и исчез в ночи.

Сидни смотрела на Кьюсака. Потрясенный взгляд, растрепанные волосы, на лице следы волнений последних часов, скорее даже, последних дней.

– Я не знаю, что делать, – сказала она.

– Давай начнем с Жана Бертрана. Ты ему звонила?

– Его мобильник не отвечает.

– Сид, а ты спрашивала у работников здания?

– Они говорят, Жан Бертран сбежал прошлым вечером.

– Но кто-то же его видел.

– Конечно, Джимми. Но ты же его знаешь. Этот парень может выманить яд у гремучей змеи.

– Черт, ты уже говоришь, как он, – сказал Кьюсак.

– Извини.

– И что, от Бувье ничего не слышно? Есть какие-то номера, куда можно звонить?

– Нет. И мы ничего не услышим, – ответила Сидни с абсолютной убежденностью.

– Почему?

– Он не выплатил зарплату в прошлую пятницу, – доложила она.

– Ты смеешься? Почему ты не позвонила мне раньше?

– Жан Бертран сказал, произошел сбой компьютера, и на неделе он все уладит.

– Ты ему поверила? – спросил Кьюсак.

– Он пригласил весь офис на ужин в стейк-хаус и заказал вина на семь сотен, как будто деньги вообще ничего не стоят.