Убедившись, что послание дошло, Марк выключил ноутбук и оделся.

Путь к общежитию лежал через военторг и банк. В военторге Марк купил технический скотч и вместительную черную сумку вроде тех, что носят с собой инкассаторы, а в банке снял деньги.

Сомнений, что Ира не появится, не было.

Она и правда ждала у подъезда.

– Откуда вы знали, что я не на паре? – спросила она.

– Я вообще об этом не думал, – отрезал Марк и поставил набитую купюрами сумку перед магистранткой.

Ира не шелохнулась.

– Что это?

– Деньги, как и обещал.

– Мне они ни к чему. Я вышла сказать это лично.

Марк кивнул, но тоже не сдвинулся с места.

– Там миллион, – сказал он. – Это суточный лимит для владельцев платиновых карт. Если б не ограничение, я бы снял больше.

– Так кто вы?

– Ира, я мажор. Монако, яхты, золотые унитазы, ванны с шампанским – все это про меня. Вы совершите милость, если избавите меня от головной боли, как промотать очередной миллион.

Ира дрогнула.

– Суд наложил на нас штраф в тридцать тысяч, – произнесла она. – Остальное забирайте обратно.

– Поступим вот как, – резюмировал Марк. – Я сейчас развернусь и уйду, а с сумкой вы определяйтесь самостоятельно. Выбор невелик. Можно оставить ее у подъезда. Полагаю, хозяина она обретет быстро. Либо возьмите деньги себе и грамотно ими распорядитесь. Потратьте их на новую акцию, или на адвоката, или на учебу. Мне все равно.

Марк повернулся и двинулся прочь.

– Стойте! – раздалось ему в спину. – Стойте же!

Марк остановился и посмотрел назад. Ира подняла сумку.

– Это нечестно! – воскликнула она.

– Зато справедливо. Распорядитесь ими грамотно. Не как я.

Исчезнув из поля зрения Иры, Марк вызвал такси до отеля. Там лежали документы и вещи.

В номере он задержался чуть дольше, чем планировал. На глаза попались две пустые бутылки из-под бурбона. Марк наполнил их водой, крепко завинтил и положил в чемодан. Пускай поплавают.

В голову стукнула идея на десерт наведаться в рюмочную, где словоохотливый верзила в бейсболке и пьянчуга в потасканном костюме бытийствуют избранным раз и навсегда образом, как трубадуры и миннезингеры. Опрокинуть пару стопок, поговорить по душам о живописи и о жуликах из управляющей компании, обсудить клипы из хит-парада.

Может быть, поделиться своей историей наконец.

Волевым усилием Марк поборол искушение, своевременно распознав в нем хорошо замаскированную слабость. Уступить соблазну – значит отсрочить исполнение задуманного, а всякая отсрочка – лишняя причина его отменить.

Решаясь, решайся.

Вместо рюмочной Марк поехал на набережную и отобедал в ресторанчике с беледышской кухней. Знакомый официант в национальном наряде извивался вокруг с особенной любезностью, словно предчувствуя, что это заключительный визит Марка. Наваристый суп из бычьих хвостов пах солидной поварской выучкой, а жаркое из кабана претендовало на статус полновесного шедевра в своей нише. Марк тщательно размазал последнюю ложку топленого сала по последнему ломтю хлеба и запил бутерброд последней чашкой чая.

– Счет, – велел Марк и добавил: – И обойдемся без «Орбита».

Официант хитро улыбнулся и принес папку-счет без традиционной пластинки жвачки.

Марк накинул пять тысяч чаевых и поинтересовался:

– У вас есть полиэтиленовые пакеты? Штуки две?

– Для вас разыщем, – обещал официант.

– И попрочнее.

Он притащил аж пять.

Из-за холода и сырости набережная пустовала. Прокат лодок закрылся до грядущего лета. Влюбленные парочки попрятались по домам, кафе и торговым центрам. Никого не волновал странный худощавый тип, методично расстающийся с вещами, с которыми ни один разумный человек по доброй воле не расстанется. Марк шагал вдоль реки, которая морщилась от ветра, и выбрасывал в урны, попадавшиеся на пути, по одному предмету: смартфон, батарейку от смартфона, разломанный на две половинки ноутбук, портсигар с симками, кошелек с наличкой, банковские карты. Похудевший чемодан пополнился покоцанным красным кирпичом, сиротливо торчащим из линялой травы.

Позади остались императрица на скакуне, семейная чета монакского князя и американской актрисы и металлическое дерево, увешанное замками, где имена непостижимым образом складывались в равенства.

Набережная закончилась, и Марк брел по янтарному песку, развезенному дождями. Ноги вязли. Голова кружилась, и одолевала слабость.

Это правильно, это уместно. Только бы не потерять сознание, как тогда на обочине, и не очнуться в больнице.

Неожиданно Марк обнаружил, что идет против течения речи, и усмехнулся. Очередной ложный символ, который ничего не объясняет. Сколько их таких.

Годами предвкушая этот момент, Марк представлял себе лица тех, кто получит известие о его смерти. Все, кто услышал новость, ужасались, гневались, плакали, паниковали. Их поедала вина. Предсказуемые, в общем, фантазии.

Теперь, когда момент настал, лица растворились в воздухе. Марк не скорбел о себе, и поэтому никто не скорбел о нем.

Достигнув камышей, Марк остановился. Он затоптал паспорт в песок и разложил рядом содержимое чемодана. Сбросив куртку на землю, Марк повесил на шею два пакета – один с кирпичом, второй с бутылками из-под бурбона – и зафиксировал оба техническим скотчем. Кирпич Марк закрепил на груди, а бутылки – между лопаток. Следом он снова надел куртку и крепко застегнул ее. Масса тянула к земле и ограничивала маневры. Теперь порядок.

Говорят, когда вода наполняет легкие, боль похожа на пламя. Альвеолы лопаются, и ты словно сгораешь изнутри.

На первом же шаге ледяная вода хлынула в ботинок, обжигая кожу.

Марк зажмурился и двинулся вперед настолько быстро, насколько умел.

Ира

Когда Шалкиева задержали, Акман и Камай поехали в участок вслед за полицейской машиной. Ира порывалась поехать с ними, но Камай вручил ей фотоаппарат и сказал:

– Нам лучше разделиться. Мы проконтролируем, чтобы они все по закону оформили, а ты пока составь репортаж и опубликуй его в соцсетях.

Ира сочла это разумным. Она тем же вечером написала новость, прикрепила к ней фотографии и разослала по разным пабликам. К утру появились первые публикации и отклики. Кто-то хвалил за здоровую дерзость, кто-то называл их мамкиными бунтарями. Кто-то экспертным тоном раздавал запоздалые советы, как сделать акцию эффективнее и оригинальнее.

Краеведа освободили наутро, а днем суд присудил ему штраф в тридцать тысяч рублей.

В те часы Ира решала вопрос с универом. Известие о незаконной акции мгновенно долетело до верхушки факультета, и замдекана по воспитательной работе по телефону вызвал Иру на серьезный разговор. Она нашла оригинальный и убедительный способ от него отвертеться: наскоро состряпала заявление об отчислении и хлопнула им о секретарский стол.

Пусть других воспитывает.

А затем опять приключился этот самый Максим. Получив письмо, Ира и правда намеревалась ему в лицо сообщить, что его преследование приобретает патологический характер.