– Да, давление может привести ко многим неприятным вещам. – Он начал делать записи на листке. – Как зовут ваших родителей?

– Селия и Джордж.

Я не думала, что понадобится вдаваться в такие подробности. Сверилась с часами: половина восьмого. У меня всего двадцать минут, потом мне нужно будет идти на занятия. Необходимо действовать быстро.

– Проблема не в этом, – сказала я. Это вышло слишком резко, и я мысленно одернула себя.

– Вот как? – переспросил доктор. Я не знала, заметил ли он мою торопливость. Я продолжила:

– Понимаете, у меня был брат. Думаю, дело в нем. – Еще несколько слезинок.

– Что случилось с вашим братом?

– Он погиб, когда мне было восемь лет. Прямо у меня на глазах.

– Должно быть, это было очень тяжело.

– Да. – Я замедлила речь, боясь, что говорю слишком быстро. – Это изменило всё. Иногда я гадаю, какой была бы моя жизнь, если б он остался в живых, понимаете, если б всё было по-другому…

Слова, сорвавшиеся у меня с языка, застали меня врасплох, и я умолкла, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего.

– Что вы имеете в виду? – спросил он.

«Черт!»

– Ну, я не знаю… После его смерти мои родители уже не были прежними.

Я сжала в ладони скомканный платочек. Доктор Вонн молчал, ожидая, что я скажу. Терпение. Хорошее качество для психотерапевта.

– В общем, – продолжила я, уводя разговор в сторону, – у меня случаются панические атаки. Они влияют на мою жизнь. Иногда это происходит без всякого повода. Мне кажется, я попробовала все: медитации, правильное питание, физические упражнения…

Похоже, доктору Вонну хотелось еще поговорить о моей семье. Я надеялась, что он оставит эту тему в покое. Я покосилась на обручальное кольцо на его пальце. Он выглядел этаким добрым папой: густая борода, клетчатая рубашка, ласковые глаза в окружении морщинок. Я гадала, сколько у него детей и хорошо ли он с ними обращается.

– Панические атаки могут быть пугающими, – сочувственно произнес доктор Вонн. – Вы можете описать мне их? Как долго длятся приступы?

Я сделала глубокий вдох и заправила за ухо прядь волос.

– Да, конечно. – Вообразила Макса, полулежащего на полу, его напряженное тело, дикий, испуганный взгляд. – Мне кажется, что все мое тело замерзает. Руки немеют, возникает чувство, будто я не могу дышать, мне становится страшно, что я умру. Иногда кажется, будто меня вот-вот стошнит. – Я подумала о Леви, и мое сердце сбилось с ритма. – А потом сердце начинает колотиться очень быстро, и я вижу черноту. Черные пятна, похожие на размытые звезды.

Леви стоит во дворе и смотрит на меня. Мертвый птенец у его ног.

Я прижала большой палец к точке пульса на другой руке.

– Это длится примерно двадцать минут. Чтобы предотвратить это, я обычно выхожу на пробежку. Хуже всего бывает, когда я на занятиях, потому что никуда не могу выйти, но не могу и сосредоточиться. Голос преподавателя начинает звучать словно из-под воды.

Я посмотрела на доктора Вонна мокрыми глазами. Несколько секунд тот размышлял.

– Бег – хороший способ отвлечься, – начал он. – Но я понимаю, о чем вы говорите. Вы не можете постоянно убегать с занятий, верно?

Я ответила слабой улыбкой.

Доктор Вонн откинулся на спинку своего кресла, зацепил ручку за край планшетки и положил на стол.

– Мы можем провести когнитивно-поведенческую терапию, – сказал он.

– Что это? – спросила я. – Я уже готова на что угодно.

– Ну, это поможет вам натренировать мозг и, вероятно, почувствовать себя лучше. Вы можете научиться контролировать тревогу.

– Да, звучит хорошо, я могу хотя бы попробовать это, – согласилась я и плотнее скомкала платочек в ладони. – Просто мне все время страшно. Я знаю, что в любой момент, сидя в аудитории, я могу начать паниковать. Хуже всего эти выбросы адреналина. Что мне с ними делать?

– Ну… – Он помолчал. Я пристально смотрела на него. «Давай, давай!» – Вы думали о приеме лекарств?

«Наконец-то!»

– Не знаю, – промямлила я. – Мне не хотелось бы подсаживаться на таблетки. Я слышала, что у них есть побочные эффекты, что они влияют на личность…

Доктор Вонн кивнул, взгляд его был сочувственным.

– Я понимаю ваше беспокойство. Обычно, когда кто-то описывает те симптомы, о которых вы мне рассказали, я спрашиваю его мнение на этот счет. И просто чтобы вы знали, эти лекарства не скажутся на вашей личности.

Я опустила взгляд и сделала глубокий вдох. Наконец медленно произнесла:

– Ну, может быть… Если вы считаете, что это поможет…

– Это не пожизненный приговор, – добавил он. – Мы можем обсудить это, когда вы продолжите лечение. Я полагаю, что в вашем случае могут наступить значительные улучшения.

– Ну, если это будет поддержкой, вроде как страховочной стропой, может быть, я почувствую лучше, если просто на всякий случай буду принимать их…

– Конечно. Мне кажется, это хорошая идея, – согласился доктор Вонн, сделал какие-то записи на своем компьютере, потом снова повернулся ко мне. – Давайте немного поговорим о КПТ и о том, какие мы ставим цели. Мы можем также обсудить вашу семью, если вы сочтете, что это может помочь.

Я слушала, как он говорит о тренировке мышления, а сама рассеянно смотрела, как студенты идут на занятия. Я не собиралась тренировать свое мышление. То, каким оно было сейчас, помогло мне выжить.

Я услышала, как тикают часы на стене и, хотя понимала, что опоздаю на занятия, решила не торопиться. Оно того стоило.

В конце сеанса доктор Вонн выписал мне рецепт.

– Вот, возьмите и воспользуйтесь, если понадобится.

Когда он протянул рецепт мне, я аккуратно сложила его и держала вместе с бумажным платочком.

– Назначим время для следующего приема? – спросил доктор.

– Э-э… – протянула я, в поисках отговорки роясь в своей сумке. – Ну да, только… ничего, если я позвоню попозже, сегодня? Мне нужно свериться со своим расписанием. Я стала такой рассеянной, я забыла его в своей комнате. – Я сделала вид, будто вот-вот снова запла́чу.

– Да, конечно, – согласился он. – Не о чем беспокоиться. И, пожалуйста, приходите, если вам нужно будет с кем-нибудь поговорить – в любое время, здесь всегда будет кто-нибудь.

Я помедлила несколько секунд, обдумывая его слова. Где-то в самой глубине души мне хотелось рассказать ему все.

Я подумала о своем отце, о своей семье. Нет, доктор не сможет исправить меня. Я не могу рассказать ему о том, что произошло. Это не вариант.

– Спасибо, – сказала я, вставая.

– До скорой встречи.