— Вполне. При чем здесь Денисов?

— Он пойдет с тобой. На всякий случай. Для охраны.

— Жители Тибера неагрессивны, — Йец добавила несколько слов на местном языке, заставив магнитолет ускориться.

— За прошедшие годы многое могло измениться.

— Я сумею за себя постоять.

— Не сомневаюсь в этом.

— Тогда зачем мне провожатый?

— Чтобы вовремя накинуть на тебя ремни и привязать к основанию мачты. Если голоса сирен зазвучат слишком громко.

В этот миг по стеклу кабины что-то громко застучало. Черные точки. Несколько сотен точек ударились о стекло и осыпались вниз.

— Это мохусы, — сказала Йец, — насекомые-пули. Летают с такой скоростью, что простреливают насквозь птиц и мелких животных. В тело человека они тоже входят. Неглубоко. Это больно, но не смертельно. Но если атакует целый рой мохусов… Спасения нет.

— И много их на Тибере? — спросил Капитан.

— Осталось немного. В основном, в пустынях и в районе болот. Там их целые тучи. Но в населенных районах мохусов нет, они здесь уничтожены. Насекомые-хищники. Один из них убивает добычу, а потом весь рой ее пожирает. Мохусы водятся на многих планетах, не только у нас. Некоторые считают их разумными, потому что большой рой проявляет явные признаки интеллекта.

— Как они попали на другие планеты?

— Их могла разнести некоторая древняя цивилизация. Или они сами выродившиеся остатки такой цивилизации. Точно никто не знает.

Серебряный диск магнитолета набрал высоту. Горы остались позади. Горный кряж обрывался в море, неглубокое, светло-зеленое, полное бегущих солнечных бликов.

— Пару часов над океаном, потом еще столько же, и мы на месте, — сказала она. — Две тысячи миль, рукой подать.

* * *

Они остановились в большом пустом доме на окраине Аканы. Брошенных домов много, можно выбрать любой из них. Первые два дома оказались разграбленными, зато третий был в отличном состоянии. Том отказался спать в доме и устроился прямо на траве во дворе.

— Что будем делать с ним? Мейрсы не должны находиться на Тибере, — тревожилась Йец.

— Пусть пока не выходит со двора. Хорошо бы найти для него подходящую одежду.

— Когда этот твой электронный переводчик заработает? — спросил Денисов. — Я прицепил его еще вчера, но до сих пор не понимаю ни одного тиберианского слова.

— Аурйуп, — сказала Йец.

— Что это значит?

— Это значит «бестолковый нетерпеливый человек». Но это ласкательное прозвище. Так называют только родных людей.

— Спасибо.

— Я сегодня буду спать на веранде. Приходи, когда звезд будет много, и я научу тебя некоторым словам.

— Можно, я сам выберу те слова, которые хочу знать?

— Аурйуп, — повторила Йец. — Ты хочешь всё и сразу. Так не бывает.

— Приятно послушать вас, молодых, — сказал Капитан. — Когда звезд становится много, мне больше всего хочется спать. С тем вас и оставляю. Жаль, что у вас нет луны. Нет романтики.

Он ушел в дом.

Денисов подошел к Йец, приобнял и нежно поцеловал.

— Чего ты хочешь? — спросила она.

— Всё и сразу.

— Почему бы не всё и постепенно?

— Ты мне нужна. И я нужен тебе.

— Но сейчас мне нужен мужчина, а не самец.

— Разве это не одно и то же?

— Вовсе нет, — возразила она. — Мужчина любит женщину, а самец самого себя при помощи женщины.

— Ты опять даешь мне от ворот поворот?

— Нет, я просто кокетничаю. Хочу и кокетничаю, — улыбнулась Йец. — Мне недостаточно просто переспать с тобой. Я хочу сделать тебя счастливым.

— Тогда хотя бы поцелуй меня.

— Хоть сто раз.

— Сто раз? Начинаю считать.

* * *

Улица была узкой, пустой и неосвещенной, если не считать освещением бешеное сияние звезд над головой. Все тени были черными, как смола. Улица завалена всяким хламом, на всём печать покинутости и запустения.

— У нас на Земле люди предпочитают не заходить в такие места по ночам, — сказал Денисов.

— У нас на Тибере тоже, — ответила она. — Ты испугался?

— Дрожу, как листочек на ветру.

Тиберианцы были высокими и сильными существами. В среднем, каждый из них был на голову выше землянина и гораздо сильнее. Но безымянная планета изменила Денисова, сейчас он был выше обыкновенного жителя Тибера, а широкие плечи производили впечатление даже в темноте. С тиберианцем он бы справился без труда.

— Правильно, дрожи, потому что сейчас начнется самое страшное, — сказала Йец.

Оба засмеялись, и испуганное эхо заметалось в гулком колодце пустоты между домами.

Затем они свернули в переулок и увидели темно-красную слабо светящуюся надпись.

— Это должно быть здесь, — сказала она. — Заходим?

Денисов ожидал услышать музыку, но ошибся. Десятка два тиберианцев сидели за столиками, покачивая головами в полной тишине. Несколько пар танцевали. В воздухе метались разноцветные блики.

— А где же музыка? — спросил он.

— Каждый слушает свою.

Денисов присмотрелся и увидел проводки, подключенные к вискам сидящих. Музыка направлялась прямо в мозг, минуя уши.

— Здесь, что, никогда не бывает нормальной музыки? Они не слушают ничего громкого?

— Наверное, слушают, — ответила Йец, — но не сегодня. Посиди, выпей чего-нибудь. Я закажу.

Она подошла к стойке и заговорила с толстым и потным человеком, стоявшим за ней. Денисов сел и стал ждать. Через пару минут к нему подошла вялая девушка в фартучке, поставила на стол стакан и налила в него из кувшина. Затем сказала что-то, как показалось Денисову, с плохо скрываемым презрением, отвернулась и ушла. Сзади она была совершенно голой, если не считать завязок фартучка.

— И то хорошо, — оторопевший Денисов проводил глазами попу вялой официантки и осторожно пригубил неизвестную жидкость. Жидкость оказалась крепкой.

Йец вернулась к столику.

— Он ничего мне не сказал. Принял меня за девушку из деревни. Значит, что не все деревни вымерли.

— Ты похожа на девушку из деревни?

— Значит, похожа. Я ведь отстала от жизни на пятьдесят лет. Ко мне никто не будет относиться серьезно. Попробую потанцевать с кем-нибудь. Сегодня ты будешь моим братом. Сиди и не вмешивайся.

— Закажи мне еще чего-нибудь. Не слишком ионизированного.

— Хорошо, — Йец произнесла это на тиберианском языке, и Денисов ее понял.