— Да, о-очень!

— Замечательно. Я рада за вас.

Лика от изумления даже плакать перестала.

— Ты что… совсем не сердишься?

— Нисколько. — Это говорил кто-то другой за меня. Я к тому моменту давно умерла, стояла мертвая, лишенная всех человеческих ощущений и эмоций. — Да, я не сержусь. Если только капельку, самую малость.

— Боже мой, Кирка, ты прелесть! — Лика схватила меня в охапку, принялась тормошить, осыпать поцелуями. — Ты — чудо, сама доброта. Если б ты знала, как я счастлива, как счастлива! Он — необыкновенный, самый лучший! И как только я могла переживать из-за какого-то Эдика?

Я почувствовала, что меня сейчас стошнит, и мягко освободилась из ее рук.

— Поздно. Пошли спать. Вещи вернешь завтра.

— Конечно. Спасибо тебе. Ты… правда, в порядке? Не переживаешь из-за Вадима?

— Нет. Зачем он мне? Мы друг другу совсем не подходим.

— Ну, хорошо. — Лика шмыгнула носом и улетела в подъезд.

Я пошла следом за ней. С трудом переставляя ноги, добрела по ступенькам на свой этаж, отомкнула дверь. Мать давно спала. Я сняла пальто, пробралась в комнату, не зажигая света, нырнула в кровать.

Я думала, что утону в слезах, но слез больше не было. Очевидно, я выплакала их там, в туалете ресторана. Укрывшись с головой, я принялась беседовать сама с собой.

Я уговаривала себя, что ничего страшного не произошло и Лика вовсе не предала меня. Все равно Вадим не стал бы встречаться со мной, наше свидание было случайностью. Лучше раньше, чем позже, когда я привязалась бы к нему, влюбилась окончательно и бесповоротно. Лучше сразу — отсечь, и дело с концом.

Потом я заснула. А проснулась от телефонного звонка. Звонила Лика.

— Как ты? — голос ее звучал напряженно и робко.

— Нормально, — ответила я.

— Можно я зайду, занесу одежду?

— Заходи.

Через пять минут она стояла в моем коридоре.

— Вот. Спасибо. — Лика положила на тумбочку аккуратно сложенный костюм. Повесила на вешалку куртку, поставила на половичок сапожки.

Из кухни выглянула мать.

— Лика, идем пить чай.

— Не могу, Алла Ивановна. Убегаю.

— К нему? — догадалась я.

— Да. Он ждет меня у подъезда. Сказал, что на следующей неделе мы идем в ЗАГС, расписываться. Представляешь?

— Ты согласилась?

— Если честно, я пошла бы с ним хоть сегодня. — Лика посмотрела на меня пристально. Лицо ее было серьезным, как никогда прежде. — Я люблю его, Кир. Это любовь с первого взгляда. Помнишь, мы думали, что так не бывает? Еще спорили с Женькой Стрельниковой, помнишь? Так вот, бывает. — Она опустила голову, вздохнула. Затем отчаянно тряхнула волосами, так, что они волной рассыпались по спине. — Ну, пока! — рванула на себя дверь и скрылась на лестнице…

…Кира почти допила свой коктейль и отодвинула пустой бокал. Облизала тонкие губы, глянула на Валю, тихо сидевшую напротив.

— Хорошая история, не правда ли? — она усмехнулась. — Ты спросишь, что было дальше? Они действительно расписались через два месяца. Я была свидетельницей у Лики. Она выглядела потрясающе — белое шелковое платье, на голове венок из белых роз — искусственных, конечно. Одним словом, Снегурочка.

Вадим тоже был хорош — высокий, подтянутый, в элегантном светло-сером костюме с сияющим, смуглым лицом. Мы с ним избегали смотреть друг на друга — я видела, он чувствует себя неловко, стыдится меня, своего поступка.

А Лика — та ничего не стыдилась. Она, кажется, начисто позабыла, при каких обстоятельствах познакомилась с женихом: без умолку щебетала, порхала, как эльф, висла у меня на шее и все приговаривала тихим счастливым шепотом: «Кира, какой день! Какой волшебный день!»

Как ты думаешь, что делала я? Да ничего! Стояла рядом с невестой, выжимала из себя улыбку под прицелом видео и фотокамер, расписывалась в огромной амбарной книге, в той графе, где полагается расписываться свидетелям. Потом вместе с другими гостями за столом кричала «горько» и пила шампанское. Потом… потом ничего не помню.

Очнулась я в какой-то машине. За окнами была темень, рядом, привалившись к моему плечу, похрапывал какой-то потный, пьяный толстяк. Я с трудом отодвинула его лысую, тяжелую голову и хрипло спросила, обращаясь к маячившей впереди широкой водительской спине:

— Куда мы едем?

— Домой, — невозмутимо ответил тот, кто был за рулем, и чиркнул во тьме зажигалкой.

— Разве вы знаете, где мой дом?

— Здрасьте! — Водила многозначительно хмыкнул и на секунду обернул ко мне равнодушное и красное лицо — в салоне было не продохнуть от жары. — Вы же сами, когда садились, сказали адрес. Забыли, что ль?

— Забыла, — потерянно проговорила я. Потом взглянула на дремавшего под боком толстяка, и меня охватила тревога. — А этот… он… кто?

— Этот с вами, — невозмутимо пояснил мужчина.

— Со мной?! Я его даже не знаю!

Шофер пожал плечами, продолжая дымить сигаретой. Очевидно, он давно привык к подобным сценам, к тому, что его пассажиры не всегда помнят своих попутчиков — видимо, колымил исключительно в ночное время, когда трезвый клиент — редкость.

Меня охватила паника.

— Остановите сейчас же! — громко потребовала я. — Высадите его! Немедленно, слышите?

— Ну, дамочка, зачем же вы так? — незлобливо укорил меня водитель. — Человек в таком состоянии, куда же я его высажу? Вы ведь сами его и посадили, даже по имени называли. Как там его… а, вот, вспомнил — Жора! А говорите, не знакомы! — он осуждающе покачал головой.

Мужик продолжал мирно сопеть, устроив лысину на моих коленях. Я почувствовала, что мне становится все равно. Что ж, Жора, так Жора. Почему бы и нет? Вадима у меня отняли навсегда, а без него не важно, что и как со мной будет.

Мы продолжали ехать и вскоре действительно остановились у моего дома. Я нашарила в сумочке бумажник, расплатилась с ночным бомбилой, выгрузила из машины своего случайного знакомца, почти волоком дотащила до квартиры. Оказавшись на диване, он тут же вновь захрапел. Я оставила его в комнате, а сама ушла на кухню. Поставила себе там раскладушку, разделась, легла.

Я думала о том, что мне, наверное, не стоит часто бывать у Лики — только смущать лишний раз Вадима и мучиться самой. Молодые после свадьбы должны были поселиться в его двухкомнатной квартире — от нашего с Ликой дома далеко, на другом конце города. «Вот и хорошо, — сказала я себе. — Буду отговариваться тем, что тяжело ездить».

Однако ездить пришлось. Утром, едва я растолкала своего гостя, напоила его чаем и выпроводила за дверь, прозвонила Лика. Она была жутко взволнована:

— Куда ты подевалась вчера? Мы тебя искали, нервничали! Думали, Бог знает, что стряслось! — ее звонкий голосок дрожал от возмущения.