– Я хочу еще раз увидеться с внуками, – сказал Оливер Кэссиди.

– Нет.

Он больше не улыбался. В его глазах таилась невысказанная печаль.

– Максин, выслушайте меня. – Он говорил лишенным эмоций голосом, положив руки на кухонный стол и откинувшись на спинку стула. – К тому времени, как Джош и Элла вырастут, я совершенно точно буду мертв. Если моему врачу можно доверять, я умру еще до Рождества. Я, конечно, ему не верю – он известный паникер, – но я согласен, что какой-то смысл в его словах есть. Может, на будущий год люди и смогут вычеркнуть мое имя из списков Рождественских поздравлений, но в этом году не стоит еще этого делать. – Он помолчал, потом пожал плечами. – Как бы то ни было, давайте не впадать в патетику. Я говорю это только потому, что хочу объяснить, зачем я так стремлюсь увидеть внуков еще раз. – Остановив на ней неподвижный взгляд, он добавил: – И почему мне нужна ваша помощь.

– Вот черт. – Максин в отчаянии покачала головой. – Теперь я жалею, что вы не коммивояжер. Тогда я могла бы сказать «нет».

* * *

Когда Бруно приехал в Трезайль-Хаус, Джош и Элла уже спокойно посапывали в своих кроватках. Учитывая, что представления Максин о романтическом ужине à deux[10]ограничивались обручальными кольцами из спагетти на тосте, он привез с собой все ингредиенты для приготовления приемлемого блюда. Пока он хлопотал на кухне, нарезая лук и грибы для бефстроганова, Максин сидела весело попивая пиво и пересказывая ему события дня.

– Ой! Что ты делаешь? – завизжала она, когда Бруно, молча внимавший ей минут десять, бросил мыть лук-порей и прижал холодные, мокрые руки к ее ушам.

– Остатки твоих мозгов, – пояснил он. – Я подумал, может, мы еще спасем их. В наши дни медицина творит чудеса… если тебе повезет, они смогут запихнуть их обратно.

– Ха-ха, очень смешно. – Ничуть не смутившись, Максин скользнула за пределы его досягаемости. – Ну вот, так что, когда Гай все узнает, он меня повесит, колесует и четвертует, но разве кто-нибудь другой на моем месте не поступил бы так же?

– Ты так ничего и не поняла? – Отступив на шаг, Бруно рассматривал ее со смешанным чувством восторга и удивления. – Ты и правда полна сюрпризов, мой ангел. Как такая умница может быть настолько тупой? Как ты-то могла купиться на такую историю?

– На какую? – Она нахмурилась; в темных глазах мелькнуло смущение. – О чем ты говоришь?

– А ты говорила мне, что Дженни слишком доверчивая. – Он не мог удержаться. Тот факт, что у Максин, с ее острым как бритва умом, неожиданно обнаружилось слабое место, необыкновенно подкупал.

– Ну перестань! Бруно, нет! – Она наконец поняла, о чем речь.

– Да. Максин, да! – Передразнивая ее негодующий тон, он предусмотрительно отступил, не дав ей пнуть себя в голень. – Послушай, я, конечно, не знаком с этим человеком, но ты уже почти все о нем рассказала. И разве Гай не говорил, что его отец всегда был безжалостным бизнесменом, который не останавливался ни перед чем, чтобы получить желаемое? Если он хочет повидать внуков, а ты говоришь ему, что нельзя, тогда он должен выступить с чем-то впечатляющим, чтобы заставить тебя передумать. Что может быть проще, чем старая история о приближающейся кончине? Не очень оригинально, но, обычно, работает. И на этот раз сработало, разве не так? – Он улыбнулся. – Бедняжка моя, тебе бы сейчас не помешал пуленепробиваемый жилет. Трудно предположить, как поведет себя Гай Кэссиди, когда узнает, что ты сделала.

– Вот дерьмо! – взвыла Максин. Эта история наверняка будет стоить ей работы. За время поездки с Оливером Кэссиди в его роскошном серебристо-сером «роллс-ройсе» она надеялась подробнее расспросить о его болезни, которая вот-вот сведет его в могилу. Но не стала, потому что не хотела показаться любопытной и еще потому, что такие вещи обычно не обсуждают с едва знакомыми людьми. Вместо этого они разговаривали о Джоше и Элле, о ее рекламном ролике, который скоро должен выйти на экраны, о скалистых берегах Корнуолла, о погоде…

Джош и Элла, разумеется, пришли в восторг, увидев, что у школьных ворот их поджидает дедушка.

Максин с трудом сдерживала слезы. Насколько бессердечным нужно быть, думала она, чтобы не позволить умирающему человеку в последний раз увидеть внуков.

Они вернулись в Трезайль-Хаус и провели вместе четыре блаженно-счастливых часа. Оливер Кэссиди даже изобразил, что в восторге от рыбных палочек и макаронного «алфавита», правда, он не смог съесть и половины своей порции. Она еще подумала тогда, что у него плохой аппетит из-за болезни.

В восемь вечера он уехал. Элла с щемящей наивностью кричала: «Мы скоро тебя увидим, деда?», и Максин, почувствовав в горле комок размером с яйцо, отвернулась. Джош, с должной почтительностью приняв очередную пятидесятифунтовую банкноту, сказал:

– Дедушка, когда я куплю компьютер, я научу тебя играть в «Покемона». Если ты будешь достаточно долго практиковаться, то сможешь даже меня догнать.

– Максин, как я могу вас отблагодарить? – Оливер Кэссиди улыбнулся и положил руку ей на плечо, когда она шла с ним к входной двери. Легонько поцеловав ее в щеку, он негромко добавил: – Вы совершенно особенная девушка, и я вам глубоко признателен. Вы даже не представляете, как много значил для меня этот вечер.

И тот факт, что Гай наверняка узнает о произошедшем – потому что Элла слишком мала, чтобы держать что-нибудь в тайне дольше пятнадцати секунд, – совершенно перестал тревожить Максин. Она знала, что поступила правильно. К тому же ей предстояло рассказать ему о смертельной болезни его отца. Конечно, думала она, глядя с крыльца, как «роллс-ройс» Оливера скрывается за поворотом, конечно, даже Гай почувствует угрызения совести, когда узнает правду.

– Вот дерьмо, – повторила Максин, осознав всю иронию ситуации. За последние восемь часов она не раз думала, насколько несправедливо, что такой замечательный человек должен умереть. Сейчас, одолеваемая сомнениями и мучительным страхом, что, может быть, в конечном счете, ее все-таки бессовестно обманули, она чуть ли не надеялась, что он умрет. По крайней мере, тогда, капризно подумала она, ее правота будет доказана.

Неделей позже по дороге в школу Максин, которая с трудом решилась коснуться опасной темы, словно боясь разрушить некие волшебные чары, повернулась к Элле и Джошу и сказала обыденным тоном:

– Вы не рассказали Гаю о визите вашего дедушки, так ведь?

Это был скорее не вопрос, а утверждение. Максин знала, что они ничего ему не сказали. Она была до сих пор жива.

У нее за спиной Элла начала подхихикивать. Джош, сидевший рядом, с невероятно гордым видом ответил:

– Нет.

– Почему нет?

Он помотал головой.

– Это секрет.

– Да ладно, мне-то можно сказать, – удивилась Максин.

Элла изобразила, что застегивает рот на молнию.