— Это не имена, — возразил Глеб. — Их имен я не знаю.

После этого разговора Сарра заметно забеспокоилась. Она даже как-то сказала Иосифу и Льву:

— Я боюсь: под моей крышей живут люди, имен которых я не знаю. Один похож на волка, другой — на птицу.

Купцы рассмеялись:

— Разве тебе будет легче, женщина, если эти люди придумают себе иудейские имена?

Глеб, узнав об этом разговоре, дал Сарре пару лишних номисм, и страхи ее сразу как рукой сняло…

Глеб определенно пришелся по душе этой женщине. Однажды она выговорила ему:

— Ты растрачиваешь себя попусту. Ты не ценишь свои молодые годы. Ты такой большой, а ничего не умеешь.

— Я — воин, — отвечал Глеб. — Я умею драться.

Но Сарра качала головой:

— Это не занятие для мужчины. Мужчина должен что-то создавать своими руками. А воины только разрушают. Тебе надо учиться какому-нибудь ремеслу. Вот, к примеру, на горшечника. Муж мой имел хороший заработок. И его уважали соседи.

Глеб с сомнением улыбался. Он не мог представить себя за вращающимся гончарным кругом, с перепачканными глиной руками. Он от рождения был воином; сколько жил, держал оружие и с оружием в руках умрет.

Старая Сарра с неприязнью относилась к тем женщинам, которых Глеб приводил к себе на ночь, — даже если это были и красивые женщины. Сарра, мать двух взрослых дочерей, как будто имела виды на этого красавца-великана.

Ревниво поглядывая на прячущихся под одеялом Глеба гетер и магдалин, старая Сарра брюзжала:

— Если приводишь их сюда, приводи поздно, когда дочери мои уже спят, а уводишь — уводи рано, пока дочери мои еще спят. Чтобы этих бесстыжих блудниц они не видели, чтобы блудницы не стали для моих крошек дурным примером.

Глеб хорошо уже знал эту женщину. Как бы ненароком он протягивал ей несколько номисм, и она опять надолго успокаивалась.

Да, старая Сарра очень беспокоилась за своих юных дочерей и много думала о достатке семьи. По существу она была добрая женщина, которой приходилось трудно в трудные времена. Община поддерживала ее, как и многих других вдов, больных или одиноких. Приходили торговцы Иосиф и Лев и давали ей малую часть от своих товаров — они торговали тканями; приходил булочник Самсон и давал ей хлеб; сапожник Исаак чинил обувь…

Как-то старая Сарра, презрительно глядя вслед очередной блуднице, сказала Глебу и побратимам:

— Надо вам брать себе жен и заводить детей.

Глеб ей ответил:

— Не можем мы брать жен и не можем заводить детей, ибо нет у нас своего дома и мы не знаем, что с нами будет завтра…

Сарра упрямо поджимала губы:

— Послушайте меня, старую мудрую женщину!.. Никто не знает, что с ним будет завтра. А дом каждый построит, когда у него будет жена.

Побратимы ухмылялись своим тайным мыслям и поглядывали друг на друга:

— Нам нельзя заводить детей. Мы не сможем заботиться о них. Ведь мы — воины.

Сарра усмехалась в ответ:

— Пока что вы — продавцы рыбы и разносчики воды.

Впрочем эти слова не обижали побратимов, поскольку отражали чистую правду. К тому же продавцами рыбы и разносчиками воды друзья не собирались быть долго. Они ждали лучших времен, до поры спрятав оружие в глубокий сундук. А жизнь человеческая непроста — кем только не побываешь за долгие годы, особенно если ты пустился в странствие!..

Старая Сарра открылась:

— Есть у меня невеста на примете. Ее зовут Руфь. Ах, она хороша! Молодая, сильная…

Побратимы ей ничего не сказали, и она расценила это по-своему. Взяла и привела однажды эту Руфь…

Однако не понравилась девица ни Глебу, ни Волку, ни Щелкуну. Была Руфь какая-то нелюдимая, поглядывала исподлобья и все время куталась в шали, как будто ей было холодно. За целый вечер только и сказала одно слово «шолом!». А побратимам нравились иные девицы: с какими можно было выпить вина и позабыть о всех невзгодах. Руфь не прочь была подружиться с каким-нибудь из этих мужчин, но у них не получалось с ней даже простого разговора. Никто в этом не был виноват, поскольку каждый оставался самим собой. Значит, люди не подходили друг другу.

Как-то ненароком Щелкун обронил несколько слов о крестоносцах и сказал, что он с побратимами ходил с ними в поход. Услышав об этом, старая Сарра очень смутилась. Долго молчала, наконец сказала:

— Крестоносцы — очень худые люди. Человеконенавистники! Они ни за что избивают иудеев. Как будто на нас проклятье! Как будто мы не такие же люди, как они, латиняне!.. Половина Перы молится за императора Алексея. Если б этот правитель был не так мудр и прозорлив, если б он пустил крестоносцев, что собираются опять на пустыре, в город, то много бы пролилось в Пере и Галате безвинной крови.

Одна из ее дочек заметила:

— Я латинян на дух не переношу. Не в обычае у них часто мыться, и поэтому они дурно пахнут…

Но старая Сарра цыкнула на нее и прогнала с глаз.

Печалясь о судьбе своих соплеменников, Сарра много вздыхала и качала головой:

— Будьте добрыми людьми, не обижайте мой народ.

Тогда Глеб показал женщине свой меч:

— Вот, смотри! Этим оружием я ни разу не обидел слабого. И надеюсь, что не убил безвинного, — тут он обещал: — А если в твой дом придут крестоносцы, поверь, я сумею защитить тебя.

Растроганная Сарра едва не прослезилась. Она пошла к себе в комнаты и скоро вернулась с блюдом, полным теплых еще пирожков.

— Угощайтесь, — приговаривала старая женщина. — Все съешьте. Это для вас.

Побратимы ели и нахваливали пирожки.

А Сарра все подсаживалась поближе к Глебу, в глаза ему заглядывала чуть не с материнской нежностью.

Указывала на пирожки:

— Знаешь, как это называется?

— Пирожки? — спросил Глеб.

— Пита.

— Пита? — Глеб удивился. — Очень вкусно.

Сарра посмотрела на него серьезно:

— Мне жаль тебя. Такой красивый человек, а пропадешь. Так камень падает в воду. Останешься темным во тьме. Но ты же не бездушный камень.

— Я не понимаю, о чем ты? — вопросительно посмотрел на нее Глеб.

— А вот послушай, — глаза у Сарры загорелись, будто она придумала что-то. — Я хоть и старая, но еще не совсем выжила из ума. Меня можно послушать. А я посоветую… Хочешь обучиться какому-нибудь ремеслу?

— Опять ты за свое, Сарра! — засмеялся Глеб.

Но она не отступалась:

— Никто не зажег в голове твоей светильник. А я могу. Я когда была молодая, много светильников зажгла… Могу, к примеру, показать тебе иудейское письмо. Дай-ка мне руку, — женщина взяла его за запястье. — Покажи ладонь…