— Чем ты удивлен, юноша?

Глеб, и правда, был удивлен:

— Почему ты не надел доспехи? Ты как будто не хочешь жить?

Трифон улыбнулся:

— А ты почему не надел доспехи?

— У меня их просто нет.

Трифон улыбался чуть-чуть высокомерно:

— А мне они просто не нужны. Лучшие доспехи — это острый глаз.

— Отчего же у тебя вся грудь в шрамах?

— Был молодой, глупый… Вот как ты сейчас… Хотел побыстрее всего достичь. И ошибок совершил предовольно.

Глеб нахмурился. Его опять задели слова этого человека. Глеб и знать не знал, что Трифон намеренно вызвал его на разговор, чтобы обидеть, чтобы позлить, сделать свирепым. А свирепый — на каждом шагу ошибается. Глеб даже не догадывался, с каким многоопытным противником свела его судьба.

Трифон был мастер. На каждый вид боя у него была своя излюбленная тактика. В поединках с молодыми и злыми он предпочитал тактику ответного нападения. Он давал возможность противнику нападать первым, дразнил его, ловко уходил от ударов, а когда противник в какой-нибудь из моментов — рано или поздно — ошибался и открывался, Трифон внезапно поражал его.

Глеба он начал злить речами, продолжил — смехом; потом весьма подразнил его своей неуловимостью. Глеб нападал и нападал; он делал и обманные движения, и резкие выпады, и проводил стремительные атаки. Но все-то Трифон ускользал и подсмеивался, что начинало не на шутку раздражать Глеба. Этого ловкого вьюна он готов был разрубить до пояса.

И вдруг… Глеб вынужден оказался замереть. Он почувствовал, что острие меча Трифона упирается ему в ребро — прямо перед сердцем. И Трифон уже не смеялся. Глаза его смотрели холодно, жестко. Стоило ему нажать на меч…

Трифон не стал нажимать. Он опять засмеялся и отскочил в сторону. Это был настоящий дьявол.

Отражая очередной удар Глеба, он сказал:

— Ты очень сильно бьешь по мечу. И вся твоя сила уходит в звон. Кому это нужно?.. Тебя как будто никто не учил владеть мечом. Следует уметь расслаблять руку.

Глеб уже понял, что противник перед ним не простой и что Трифон этот пожалел его, хотя с легкостью мог убить. Такой оборот был для Глеба неожиданным. Нужно было взять себя в руки и перестать злиться. И Глеб овладел собой.

Трифон это заметил:

— Уже лучше. Мне стало труднее уходить от тебя. Но это еще ничего не значит. Ведь ты просто деревенский увалень и машешь мечом, как дубиной. Я даже удивляюсь, как ты уцелел в битве с турками…

Но Глеб уже не попадался на эту уловку. Атаковал расчетливо, думал над каждым своим движением. В какой-то момент ему даже показалось, что Трифон запаниковал, и Глеб уже готовился нанести колющий удар… как вдруг опять ощутил острие клинка у себя на ребре.

И опять Трифон глядел на него холодно, со значением.

Стражники волновались на скамьях:

— Убей же его! Пусть прольется кровь чужеземца!..

Побратимы удивленно молчали.

— Что ж! Продолжим! — воскликнул Трифон и отскочил.

Глебу очень не нравилась эта его игра. Глеб махнул мечом, Трифон легко увернулся. Глеб сделал выпад, а Трифон лишь отклонился слегка, пропуская меч. Глеб как будто бился с воздухом — противник его, словно издеваясь над ним, даже перестал подставлять под удары свой клинок. И была тишина, нарушаемая только тяжелым дыханием Глеба.

Наконец Глеб не выдержал этой пытки и сказал:

— Если можешь убить — убей. Для чего ты играешь со мной?

Трифон сказал:

— Я благодарю Господа, что когда-то и мне попался мудрый учитель. И не поспешил наказать меня, наглеца.

Глеб по-своему понял эти слова:

— Но тогда я попытаюсь убить тебя!..

И он со всей решимостью бросился вперед. И опять же острие клинка оказалось у него на ребре. На серой рубахе проступила алая капелька крови.

— Думаю, достаточно!.. — решил Трифон. — Если ты все еще зол на меня, то ты просто глуп.

— Нет, я не зол, — сказал правду Глеб. — Но меня разбирает досада.

— Это иное — здоровое чувство, — тепло, по-отечески улыбнулся Трифон. — А теперь смотри. Я покажу, как трижды победил тебя. Вот первый выпад…

И он показал Глебу этот хитрый прием. Меч как молния сверкнул в воздухе.

Трифон сказал:

— Так я рассек твое сердце…

Потом он показал второй выпад, который был чуть-чуть хитроумнее первого.

— Видишь? Так я еще раз рассек твое сердце.

Глеб только удивлялся, постигая это великое мастерство.

А Трифон уж медленным движением показывал третий выпад. Казалось, против него невозможно найти защиту. Но Трифон показал и защиту:

— Если б ты это знал, юноша, я б не рассек твое сердце в третий раз.

— Я запомнил, — кивнул Глеб.

Трифон не поверил:

— Так быстро?

— Но если от этого зависит жизнь…

Трифон хмыкнул в сомнении:

— Что ж! Посмотрим, какой ты ученик…

И он вдруг сам начал атаковать Глеба с таким ожесточением, что стражники на трибуне от удовольствия затопали ногами. И опять закричали:

— Убей его! Убей! Крови хотим…

Но Глеб умудрился отразить все три хитроумных выпада, и острие меча больше не упиралось ему в ребро.

Трифон так же внезапно, как напал, остановился. Опустил меч. Одобрительно посмотрел на Глеба и сказал:

— А четвертого выпада я тебе не покажу.

— Почему?

— Чтобы убить тебя, если ты вздумаешь всерьез противостоять мне.

Глеб недоумевал:

— Ты открыл мне свое умение. Разве могу я предать тебя?..

Трифон ответил уклончиво:

— В жизни всякое бывало.

На этом поединок их закончился.

Скоро они покинули Ипподром. Начальник стражи направился к колеснице, а Глеб с побратимами пошел в сторону храма Святой Софии.

Уже поставив ногу на подножку колесницы, Трифон оглянулся на Глеба. И окликнул:

— Эй! Бронзовая голова!.. Ты что же, так и уйдешь, ни о чем не попросив? Неужели ты не знаешь, что очень многое в моей власти?

Глеб остановился, развел руками:

— А что мне делать? О чем просить?

— Ах, молодость, молодость! — как будто посочувствовал Трифон. — Неужто тебе не опостылело еще разносить воду и торговать рыбой на мосту?

Глеб ответил:

— Нам бы только лета дождаться.

Взойдя в колесницу, Трифон не спешил отъезжать, задумчиво перебирал поводья: