— Я выбью из твоей башки эту колдовскую дурь…

* * *

Сидя на жеребце, Стоян с кривой улыбкой наблюдал за сражением. Остановив свой взгляд на Ярославе, сражающемся с братом, он задумчиво кивнул.

— Я понял твой замысел, Отец. Братья. Они олицетворение вашей извечной битвы с Белобогом. Если победит Ярослав — будет твой верх. А если он все же проиграет? — Ведьмак задумчиво пощипал бороду, наблюдая за равным поединком двух могучих воинов. Вдруг он поднял глаза к небесам: — А если он падет от руки брата — Белобог будет посрамлен! Ибо нет для братоубийцы светлого пути! Да прольется кровь братьев во славу Чернобога!

Ведьмак вновь окинул поле боя удовлетворенным взглядом. Едва лишь пали волхвы, сраженные ворожбой Недоли, как в битве наступил перелом. Пастуху удалось сдержать натиск Дружины, и теперь его кнут радостно сеял смерть вокруг. Стоян злобно ухмыльнулся, взглянув на обломки летающей ладьи. Падение корабля Ратибора спасло его войско от поражения. Безумный старик, мечущий молнии, был сильным противником. Интересно, чей клинок сразил могучего Ура.

Вдруг взгляд ведьмака замер, словно почуяв неладное. Среди тысяч его воинов, стоящих в задних рядах и еще не вступивших в схватку, уже кипело сражение. Стоян прикрыл глаза, потянувшись сознанием к очагу этой маленькой битвы, и зарычал в ярости:

— Жив, черт старый! Расступись!!!

Безжалостно стегнув жеребца, ведьмак направил его к месту схватки, где насмерть рубился обезумевший от горя Ратибор.

В глазах стоящего позади Вандала промелькнула искра надежды, и он поспешно скрылся в толпе воинов. Он по-прежнему жаждал славы, ища благосклонности Чернобога.

…Ратибор резко повел плечами, играючи сбрасывая с себя десяток навалившихся врагов. Сверкнувший молнией клинок Ура описал невидимую для глаза дугу, орошая землю кровью. Обратив лицо к небесам, Ратибор впился взглядом в облака, словно отыскивая там лик Творца.

— Прости меня, Отец, что гублю жизни, тобою дарованные! — В голубых глазах Ура стояли слезы. — Не ведают, что творят, окаянные!

Смахнув с лица мокрую прядь седых волос, Ратибор грозно взглянул на замерших в нерешительности врагов. Лежащие вокруг него тела красноречиво говорили о безуспешных попытках убить старика. Острие меча Ура неторопливо описало дугу, словно выбирая направление для удара. Наконец меч замер, и сухие морщинистые губы чародея прошептали:

— Я чувствую тебя, демон. Это все ты! Я иду к тебе!!!

Взмахнув клинком, старый Ур бросился в бой. Сверкнула ослепительная вспышка, и заклятье чародея, словно гром среди ясного неба, полыхнуло огнем.

Воины спешно расступались, давая дорогу ведьмаку. Спрыгнув с коня, Стоян направился к пожарищу, уверенно вынимая клинок из ножен. Его мрачное лицо было полно решимости, когда он встретился взглядом с пылающим в огне Ратибором.

— Ты искал меня, старик? — Демон мельком взглянул на небеса, недовольно скривившись. По небосводу плыла ладья Правителя, спешащая Ратибору на помощь. Солнце коснулось кромки горизонта, оповещая о скором наступлении ночи. — Я пришел на твой зов, Ур!

Пылающий, словно факел, чародей молча направился к ненавистному врагу. Их мечи схлестнулись, заплясав в невообразимом танце смерти. И не было среди них сильнейшего, ибо не было в них слабости. И вновь полыхнул огонь, рожденный заклятьем чародея. И взорвалась под их ногами земля, застонав от черной ворожбы ведьмака. Испуганные воины бросились прочь, боясь быть испепеленными великой ворожбой.

Вдруг из мечущейся толпы к Ратибору рванулась тень. Взметнулась в ударе медвежья лапа, и Вандал бросился на чародея, вгоняя огромные крючковатые когти в его спину. Застонав от боли, чародей выгнулся дугой, словно его подцепили на крюки. Оглянувшись через плечо, он зарычал, теряя силы:

— Будь ты проклят, подлое дитя Мары! Со спины напал…

Стоян опустил меч, осуждающе взглянув на Вандала. Презрительная улыбка исказила его лицо:

— Ты трусом родился, трусом и умрешь, брат.

Вновь взметнулась медвежья лапа, Вандал нанес чародею еще один сокрушительный удар, воскликнув:

— Теперь Отец возвысит меня! Я убил Ратибора! Я — не ты, Стоян!!!

Ведьмак лишь грустно покачал головой, глядя за спину Вандала. Десятки воинов разлетелись прочь, словно щепки из-под топора. Огромный медведь появился на поле боя, поднимаясь на задние лапы и нависая над молодым ведьмаком.

— Ты просто завидуешь мне, брат! — злобно прокричал Вандал, склоняясь над смертельно раненным Ратибором и вновь занося для удара лапу. — От моей руки падет Великий Древний!

Медведь утробно зарычал, заключая Вандала в свои смертельные объятия. Клыки зверя вонзились в его плечо, яростно отрывая ведьмаку правую руку. Вандал завопил от боли, тщетно пытаясь вырваться из лап смерти. Вскоре изуродованный зверем ведьмак затих, и медведь, неторопливо косолапя, направился прочь с поля битвы. Стоян почтительно отступил прочь, склонившись перед Великим Велесом в поклоне.

— Он пошатнул равновесие сил, — прорычал медведь, смерив ведьмака холодным взглядом карих глаз. — Чаша терпения испита до дна. Я забираю свой дар сторицей.

Ведьмак молчаливо кивнул, отводя взгляд от пугающих глаз зверя. Никто не смеет спорить с Богом, стерегущим врата Нави. Лишь он вправе решать, кому жить, а кому умирать. Вновь взглянув вслед зверю, ведьмак с облегчением усмехнулся. Огромного медведя и след простыл, словно и не было его здесь никогда.

Стоян поднял свой меч, направившись к смертельно раненному Ратибору.

— Ты славно бился, старик. Для меня великая честь забрать твою жизнь.

Сильный порыв ветра заставил ведьмака пошатнуться, и в следующее мгновение волна огня отбросила его прочь. Вскочив на ноги, Стоян выругался, сбрасывая с себя дымящуюся накидку. Оглянувшись по сторонам, он яростно зарычал — все вокруг пылало в огне. Солнце нехотя покидало небосвод, выглядывая из-за горизонта своим пылающим краем. Ведьмак в бессилии воздел руки к небесам, сетуя на неторопливость божественного светила. Ему нужна была тьма, дарующая силы Нави!

Стоящий на носу ладьи Правитель вновь поднял божественный лук. Взглянув туда, где все было охвачено огнем, он спустил тетиву. Семь огненных вихрей устремились к полю битвы, выжигая все на своем пути. Зорко вглядываясь в даль, Правитель застонал, разглядев лежащего без движения Ратибора.

— Сейчас, брат мой. Только не умирай, — прошептали губы Великого Ура.

Корабль быстро устремился вниз, повинуясь взмаху его руки. Окинув взглядом пожарище, возникшее на поле битвы, Правитель осуждающе взглянул на свое грозное оружие.

— Боги свидетели — я этого не хотел!

Золотая тетива лопнула, словно освобождая от пут крылья птицы. Лук вспыхнул синим пламенем, обернувшись огромной чайкой, и выпорхнул из рук Правителя. Взмыв к небесам, птица громко вскрикнула, будто сожалея о своих деяниях.