– Я около его палаты. Они не пускают меня, потому что я не… – Она выдержала паузу, чтобы глубоко, судорожно вздохнуть, прежде чем закончить: – Потому что я не член его семьи.

– Скажите мне, где он?

Она сказала, и я почти прилетела туда.

Дин не должен узнать. Как и Лев. Знаю, что это ужасная мысль, что мой парень борется за свою жизнь в той же больнице, где и его больная мать, но я люблю всех Коулов, а не только его.

Когда я добралась до нужной палаты, номер которой она сказала мне, я увидела ее в коридоре. Маленькая. Блондинка. Бархатные голубые глаза, простое платье до лодыжек, за которое ее могли бы убить в кантри-клубе Тодос-Сантоса. Она хорошенькая, но не похожа на Найта. Может, он похож на своего биологического отца. Честно говоря, он очень похож на Дина, хотя они не связаны кровными узами.

– Привет.

– Привет. – Она сутулится, кажется побежденной. Как увядший цветок.

– Я его девушка, – на одном дыхании выпалила я, протягивая руку в ее направлении.

– Я… – начала она, кусая полные губы.

Губы. Это то, что Найт унаследовал от нее. Сочные, полные губы.

– Я не знаю, кто я ему. – Она закрыла рот рукой, пытаясь сдержать рыдания.

Не задумываясь – и, возможно, не желая, – я обняла ее. Она привела Найта в этот мир, это переполнило меня чувством благодарности. Насколько я могу судить, она союзник, даже если Найт не принимает ее. Она привезла его сюда, не так ли? Этого достаточно, чтобы дать ей шанс.

– Дикси, – вздохнула она, пытаясь собраться с силами. – Я Дикси.

– Как вы нашли его? Он позвонил вам?

Это важно. Он не захотел бы звонить кому-то, с кем они пережили эту печаль вместе, но Дикси не поглощена горем.

Я положила руку ее на плечо и подвела ее к сиденьям около стены. Мы обе сели. Тихая слеза скатилась по щеке.

– Нет.

– Нет? – Я опустила руку с ее плеча на спину, поглаживая. По тому, как она вздрогнула от моего прикосновения – разрыдавшись еще сильнее, – я поняла, что ее не касался другой человек в течение долгого времени. Очень долгого.

– Вы можете рассказать мне, – прошептала я.

– Это прозвучит дико, возможно, но я преследовала его.

Она прижала рваную салфетку к носу. Часть ее осыпалась на бедра.

– Я преследую его уже долгое время – но только когда он один. Не тогда, когда он с друзьями, с тобой или семьей. Я прошу прощения. Я знаю, что это неправильно. Но я беспокоюсь. Очень беспокоюсь. Я не могу спать. Я не могу есть. Я ушла с работы – я секретарь в компании отца – и живу в отеле на набережной уже несколько месяцев. Найт пьет и принимает таблетки каждый день. Он не в порядке. Ему нужна помощь.

Я закрыла глаза, делая глубокий вдох. Я знала, что Найт сильно пьет, но, судя по тому, что случилось, я недооценила проблему. Это не из-за ситуации с Розой. Он всегда был эксцентричным и капризным. Он ужасный подросток, честное слово. Найт также умеет скрывать свою уязвимость за своей небрежной ухмылкой и сильной фигурой.

– Так что, когда ты высадила его около дома… Господи, это звучит так жалко, – сказала Дикси.

– Пожалуйста, продолжайте.

Для меня это не звучало дико. Он оттолкнул ее, но она не смогла уйти. Мне знакомо это чувство, потому что то же самое случилось со мной и с Вал, но наоборот. Если бы я могла следовать за ней по всему земному шару, как привязанный щенок, я бы следовала. Если бы я могла уберечь ее от смерти, от зависимости, ничего не смогло бы остановить меня.

– Хорошо, после того как ты уехала, к дому Коулов подъехал «Мерседес». Два больших парня с золотыми цепями вышли оттуда. Найт встретил их около двери. Они поговорили о чем-то минуту; потом отдали ему маленький бумажный пакет. Когда парни уехали, я ждала, что Найт выйдет, но он не выходил. Я начала звонить ему. Он не ответил, что совсем не похоже на моего сы… на Найта, – исправилась она, качая головой. – Но у меня появилось плохое предчувствие. Назовем это материнской интуицией, хотя, если бы он услышал, как я это говорю, то рассмеялся бы мне в лицо.

Она откинула голову назад и посмотрела в потолок.

– Дверь была открыта, – объяснила она. – И я… я…

Она вошла.

Это Эльдорадо[25], в нашем районе все знают друг друга. Конечно, никто и никогда не закрывает двери. Родители закрываются только на ночь.

– Но как вы попали в закрытый район? – Я нахмурилась.

– Кое-кто внес меня в список.

– Кто?

Она посмотрела в сторону и покачала головой.

– Я обнаружила его на полу в собственной рвоте в гостиной, без сознания. Я позвонила в службу спасения, подняла его и последовала за «Скорой» на своей машине. Прошло сорок минут, как он попал в палату, и они еще ничего не сказали мне. Я боюсь за своего мальчика.

Она сжала салфетку в кулаке и прижала его к сердцу.

– Я не знаю, что я буду делать, если с ним что-то случится.

– Вы поступили правильно. – Я сжала ее бедро, пытаясь сглотнуть ком эмоций.

– Спасибо, Лунный свет. У тебя милое имя. Очень уникальное.

Я моргнула с удивлением и рассмеялась. Прямо в больнице. В центре двойной трагедии Коулов. Думаю, что это заложено в человеческой природе. Смех лучшее лекарство для любой проблемы.

– Луна, – исправила я. – Меня зовут Луна. Только Найт называет меня Лунный свет.

Она устало улыбнулась.

– Несмотря на все это, я рада встретить тебя.

* * *

Два часа спустя я села перед Найтом, который лежал на больничной койке всего в нескольких десятков метров от своей умирающей матери.

Я провела эти два часа, составляя план – план, который я должна была составить уже давно. План, который разорвет меня на части. План, который означает отдать большую часть моей жизни. Ему.

План, который может оставить меня злой на него на пять, десять или двадцать лет.

Когда Найт открыл глаза, то сразу же закрыл, когда увидел меня. Он положил огромную ладонь на лицо, полусмеясь, полувсхлипывая.

– Дерьмо.

– Действительно.

– Я реально облажался в этот раз, да?

– Кажется, да.

– Как мама?

Мне нравится, что он заботится о Розе больше, чем о себе. Это означает, что по своей сути Найт совсем не эгоист.

– Все так же, – мягко сказала я. – Я только вернулась от нее. Все там.

– Они знают об этом? – Он снова открыл глаза, указывая пальцем на кровать.